Выбрать главу

Тут и комментировать нечего. Пусть адепты евразийства заучат эту фразу.

НАСКОЛЬКО МЫ ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙЦЫ

Балановские провели большой, трудоемкий и обстоятельный сравнительный анализ генофондов народов Восточной Европы по самым разным генетическим маркерам (аутосомным ДНК, классическим, Y-хромосоме) и сделали ряд выводов. При этом они, как обычно, весьма своеобразно определили границы исследования.

Во-первых, мы не найдем среди сравниваемых народов тех, с кем у нас с детства связано представление о восточноевропейцах. А именно: поляков, чехов, венгров, румын, молдаван, восточных немцев, прибалтов — с кем, собственно, и интересно было бы сравнить русских в рамках именно Восточной Европы. Это шокирующее исключение сделано авторами столь же принципиально, сколь и произвольно: «Границы Восточной Европы можно очертить по-разному, — заявили они ничтоже сумняшеся. — В данной главе под Восточной Европой понимается ареал от бывшей границы СССР на западе до Уральского хребта на востоке и Большого Кавказского хребта на юге» (242). Кто бы мог подумать!

Во-вторых, Балановские упорно определяют этничность по языку, хотя при этом столь же упорно рассчитывают субстраты по генам. Такая у них логика…

В результате авторы вольно или невольно все время путают читателя, оперируя многообещающим выражением «восточноевропейский генофонд», но понимая под этим лишь семь финских этносов России, имеющих на деле отношение только к весьма далекой во всех смыслах периферии настоящей Восточной Европы. Периодически, читая в книге что-то интересное про восточноевропейцев, вдруг, вздрогнув, вспоминаешь, что речь-то идет о финнах, и интерес сразу ослабевает.

В-третьих, читатель выше уже имел возможность поразмышлять о том, какого сорта идейный шлейф потянулся за решением Балановских определять «среднерусскость» по микшированным популяциям. Пищу для подобных раздумий легко найти и тут.

В результате выводы, на мой взгляд, оказались беднее и тривиальнее, чем можно было бы надеяться. Они таковы:

«Карты генетических расстояний показывают положение русского генофонда в этом, ставшим теперь нам понятным, генофонде восточноевропейского региона. К русскому генофонду генетически близкими оказалось большинство популяций восточной Европы. Но на восток (к Уралу), на юг (к Кавказу) и на север (к побережью полярных морей) популяции всё менее сходны с русским генофондом. А наиболее сходно население средней полосы Восточной Европы — от Белоруссии на западе до средней Волги на востоке. То есть русский генофонд оказывается центральным в восточноевропейском генофонде, близким к самым разным группам восточноевропейского населения — и к западным, и к восточным. Но больше всего русский генофонд похож на остальные восточнославянские генофонды, что указывает на его происхождение от восточнославянских элементов, а также и от других субстратных групп.

Иными словами, русский генофонд сформирован той частью восточных славян, которая вобрала в себя другие группы восточноевропейского населения и стала центральной составляющей генофонда Восточной Европы» (245).

Итак, мой комментарий: в ареале «Восточной Европы» (который таковым не является) «русский генофонд» (который таковым не является), определенный по «среднерусским значениям» (которые таковыми не являются), объявляется «центральным» (читай: промежуточным) между «восточноевропейским населением» (читай: между финнами и белорусами). Ни рыба, ни мясо. Но, как станет ясно из дальнейшего, внутри этого ареала мы, русские, не однородны, а показательно гетерогенны. Аномально отличаясь этим не только от весьма гомогенных западных европейцев, но даже от украинцев, поляков, белорусов, вроде бы родственных нам. От всех нормальных народов, в общем.

Сборная солянка, одним словом. Или мусорный бак на задворках Европы — какими глазами посмотреть. Пропагандисты из Третьего Рейха дорого дали бы в свое время за книгу Балановских, ибо сами не додумались бы так написать.

Не знаю, кого как, а меня такие выводы не радуют. Единственное утешение — глубокое сомнение в оправданности метода (не инструментария!), которым эти выводы добыты.

НАСКОЛЬКО МЫ ОТДЕЛЬНЫЙ ЭТНОС

Однозначный ответ на этот вопрос в книге Балановских найти трудно. Ведь он равносилен вопросу о генетическом ядре, отличающем нас от других народов мира, или об этнической границе, отделяющей всех русских от всех нерусских. А эту границу должны определять, в первую очередь, гены. Но Балановские принципиально против такого понимания генофонда. Попытку выделить «ген русскости», генетическое ядро русского народа и т. п. они считают заведомо несостоятельной, а потому и не пытаются. Их главный тезис: «”Русских генов” — нет!» (314).