Вдвойне неправильным и провокационным выглядит совет Балановских: «Важно лишь различать, где русское население — коренное, а где появилось в ходе колонизации».
Однако, если на то пошло, то, во-первых, ареал, именуемый Балановскими «исконным», тоже когда-то был отчасти колонизирован славянскими племенами, нашими предками. А во-вторых, кто из крупных народов в Сибири не колонизатор? Якуты, явившиеся из Забайкалья и осевшие в Якутии в XV веке? Татары, пришедшие с Чингис-ханом? Даже циркумполярные народы, как нетрудно догадаться, не зародились у кромки Ледовитого океана и не произошли там от моржей или белых медведей (за отсутствием в тех краях гоминид). Что бы ни говорили местные шаманы.
Ну, а если разделение между коренным жителем и колонизатором есть лишь вопрос ценза оседлости, тот этот ценз русские за Уралом, думаю, уже давным-давно прошли. И самый термин «колонизатор» в отношении них, как бы сказать помягче, неполиткорректен. Сегодня мы, русские, коренные во всей России, и развлекать себя подобным искусственным (с сомнительным политическим подтекстом) разделением нашего народа не надо бы представителям чистой науки.
Возвращаясь к теме «отдельности» русского народа, надо признать, что в книге Балановских до конца прописана только тема его отделенности от азиатского (читай: монголоидного) генофонда. К примеру, эта мысль выражена четким выводом из генетического анализа: «В славянских популяциях встречены почти исключительно западно-евразийские гаплогруппы. Восточная зона расселения славян является крайним западным рубежом для распространения “азиатских” гаплогрупп» (234).
Ранее я приводил формулировку авторов, подчеркивающую отдельность русского генфонда от популяций, населяющих Урал (даже несмотря на наличие в нас финского субстрата, который, как видно, не в состоянии нас слишком сблизить с уральскими финнами) и Кавказ.
Сложнее определить место русских рядом с народами Западной Европы. Есть гаплогруппы, крайне резко выделяющие скандинавов, есть — западных европейцев (без скандинавов), есть — балканцев, есть южных итальянцев и малоазиатов. То есть, многие регионы имеют достаточно яркую генетическую специфику.
Возможно, дело в дефектах метода, о которых я писал, но, судя по книге Балановских, у русских такой специфики нет[61], если не считать за нее финский подмес в центрально-восточных регионах. Мы все время одним боком к кому-то примыкаем; то к финнам, то к восточным славянам. Ни то, ни другое не свойственно народам Западной Европы. Но в остальном мы находимся в пределах средних и ниже среднего значений. На нас не пришелся ни один пик значений. Это подтверждает давний вывод антропологов о срединном, центральном месте русских в семье европеоидов.
Но это, если можно так выразиться, место на витрине и в таблице. В жизни все немного иначе.
Есть один момент, который следует подчеркнуть. Существует гаплогруппа R1a; Балановские отмечают «приуроченность этой группы к ареалам западных и восточных славян, а также балтов». Очень важно, что «для русских популяций эта гаплогруппа самая частая — она встречается почти у каждого второго» (154). Это обстоятельство заставляет нас вспомнить историю: ведь за спиной у летописных славян, шедших на восток, шли и стояли, подпирая их с тыла, не германцы или кельты, а те же славяне, но — другие племена (ободриты, лютичи, варины, поляки, пруссы и др.). Они-то, кстати, и оставили свой след в балтах, живших рядом. Подставив себя под массированный ассимиляционный напор преследователей — германцев, они порой жертвовали своей этнической идентичностью, но спасли от подобной участи те самые летописные племена, что стали предками русских.
Коренным славянам с VI века не было никакой возможности мигрировать на Запад: ведь именно оттуда шло давление, как политическое и военное, так и демографическое. Там их никто не ждал и за людей не считал, о чем говорит судьба названных «буферных» племен, а также чехов, моравов и др. А вот на Восток, на Север, даже на Юг путь для славян был открыт. Славянская миграция из Центральной, Западной и Южной Европы на Восток была постоянная и не всегда добровольная: славян теснили как степняки, так и германцы.
Сегодня мы можем говорить, опираясь на факт наличия «пограничной» гаплогруппы, об отграниченности славян в целом, а русских в особенности, от неславянских западноевропейцев.
Суммируя все сказанное, правомерно заключить: несмотря на известную близость к финнам на востоке и славянам на западе, мы, русские (считая с белорусами), — есть отдельный народ.
61
Правда, авторы указывают на «принципиальный факт своеобразия русского генофонда», но обуславливают его лишь спецификой русской межпопуляционной изменчивости — широтной, а не долготной. Но ведь эта специфика детерминирована не столько биологией, сколько историей, ходом расселения славянских племен с запада на восток.