ержащему его Discorsi. Если бы речь шла только о квалифицированных знатоках истории физико- математических наук, то примечания, пожалуй, вообще были бы излишними. Но поскольку мы рассчитываем на более широкий круг советских читателей, в кратких комментариях имеется определенная надобность. К ним я счел необходимым отнести как то, что требует пояснения для лучшего понимания отдельных, отнюдь не бесспорных положений Галилея (частично же и исправления их), так и то, что связано с историей вопроса 358 ДИАЛОГ О ДВУХ ГЛАВНЕЙШИХ СИСТЕМАХ МИРА (цитаты, имена, положения, ссылки и пр.). Касаться в примечаниях общих механических воззрений Галилея я не стал, поскольку основная его работа в этой области — Discorsi — опубликована на русском языке в виде первого тома собрания сочинений Галилея (1934 г.), другая же весьма интересная его работа — / Galeggianti — увидела свет в моей книге: Начала гидростатики. Архимеду Стэвин, Галилей, Паскаль (1932 и 1934 гг.). Примечания к этим двум переводам и использование соответствующей общей историко-критической литературы (в частности, работы Е. Дюринга Критическая история общих принципов механики, 1893г.) позволяют читателю Диалога легко разобраться в этих специальных вопросах. Там же содержится и толкование иногда применяемых Галилеем своеобразных терминов: «момент» (momento), «импульс» (impeto), «работа» (laboro) и т. д. Равным образом я не стал отмечать в примечаниях и некоторых совершенно незначительных отступлений, допущенных в перероде на русский язык оригинального итальянского текста, поскольку дейб касалось не мыслей и положений Галилея, а только изредка применяемых им непривычных для нас оборотов или выражений, т. е. чисто филологической стороны йе- ревода. Так, «шевелюра» звезды мною трактуется как «лучистое окружение», которое иногда можно «остричь», применяя соответствующие методы наблюдения; термин «большая орбита» иногда переводится как «земная орбита», хотя это и не совсем последовательно с точки зрения птоломее- вой системы мира; между «элементами» и «стихиями» я рекомендую нашим читателям поставить знак равенства, хотя Галилей и пользуется только первым из этих двух терминов; нам сейчас весьма легко говорить о «морской стихии» и крайне затруднительно — об «элементе» морской воды. Думаю, что это ни в коей мере не умаляет точности перевода, если понимать под последней не столько грамматическую и филологическую правильность интерпретации текста, сколько действительную правдивость передачи сущности рассматриваемых автором явлений и положений. К такому изложению текста Диалога на русском языке меня обязывала, в частности, его высокая художественность, многократно отмечавшаяся исследователями данной эпохи. Соответствующие примечания явились бы несущественными частностями, отвлекающими внимание читателей от основных рассуждений. Настоящий перевод Диалога выполнен с текста, помещенного в упомянутом выше VII томе собрания сочинений Галилея (Editione Nationale Firenze, 1897), тщательно проверен С. Н. Долговым и проредактирован мною. При этом все опечатки и погрешности, содержавпшеся не только в первом издании Диалога, но и в последующих, приняты нами во внимание, поскольку в нашей работе мы руководствовались весьма внимательно проверенным текстом последнего итальянского издания и указаниями Э. Штрауса. Общую библиографию, приведенную на стр. 610 — 611 первого тома собрания сочинений Галилея, необходимо пополнить следующими специальными изданиями, вышедшими у нас в последние годы* М. Я. Выгодский, Галилей и инквизиция, часть I, 1934 г.; 3. А. Цейтлин, Политическая сторона инквизиционного процесса Галилея, Мироведение, № 1э январь —февраль 1935 г.; 3. А. Цейтлин, Галилей, 1935 г. (серия Жизнь замечательных людей); весьма полезными для читателя явятся также издания общего характера: Ф. Розенбергер, История физики, часть I—И, 1933—1936 гг. , и Л. Ольшки, История литературы на новых языках, т. I—Ш, 1933—1936 гг. Первые иэ двух упомянутых работ (носящие до некоторой степени дискуссионный характер) особенно интересны, как непосредственно касающиеся Диалога и содержащие в тексте и ссылках богатый документальный материал, по-новому использованный авторами. ПРИМЕЧАНИЯ 359 2. Discreto переведено как «благоразумный»; в предыдущем издании напечатано просто: Galileo Galilei de Lettore. 3. Четырьмя «принципами Аристотеля» являлись, как известно, форма, материя, движущая причина и цель. 4. Симплиций (лат.), Симпличио (итальян.) — весьма заслуженный комментатор Аристотеля, живший в VI веке. ДЕНЬ ПЕРВЫЙ 1. Указание Галилея на то, что Диалог является как бы продолжением предшествующих бесед, является только литературным приемом. 2. «Он» — Аристотель. «Небесная стихия», эфир, пятый элемент (quinta essentia) — противопоставлялись четырем «земным» стихиям или элементам, т. е. огню, воздуху, воде и земле. 3. Ad pleniore scientiam — термин, свойственный школьной логике и применявшийся в отношении дополнительных разъяснений в пользу данного положения, доказательство которому уже дано. 4. Намек на анекдот, содержащийся у Макробия (начало V столетия). В нем повествуется, что некий юноша, желая отделаться от расспросов матери, сказал ей, будто бы римский сенат тайно обсуждал вопрос о том, что лучше: предоставить ли право мужчине иметь двух жен или женщине двух мужей. Молва разнеслась, и женщины города склонились к последнему решению. 5. Аристотель различает три вида изменений: количественное, качественное и местное. Особенность последнего приводит его к различию между земной (или элементарной) и небесной материей. По Аристотелю, всякое тело «стремится» к своему естественному «месту»; отсюда термин «местное движение». Подробнее см. Discorsi, где этот термин может быть прекрасно заменен выражением «падение тел». 6. Огню «присуще» движение от центра, а земле — к центру. 7. Обоснование этого полемического выпада Галилея против Аристотеля дать затруднительно. Э. Штраус справедливо указывает, что в наиболее достоверных текстах трактата «О небе» Аристотель говорит о природе только как о причине движения. Возможно, что Галилей пользовался иными источниками, как это предполагает А. Фаваро. 8. Итальянское mondo, латинское mundus, греческое Axo'ojio; обозначало первоначально порядок, благолепие. 9. В оценке прямолинейного движения, как противоречащего мировому порядку, Галилей вполне сходится с Коперником, который унаследовал этот ззгляд от древних греческих авторов. 10. Это утверждение Галилея показывает, что, составляя свой Диалог, он был еще далек от сознания закона инерции. Анализ роли Галилея в установлении последнего можно найти в общих трудах по истории механики и физики. 11. Этот вопрос Галилей развил впоследствии в своих Discorsi (см. Беседы и математические доказательства, стр. 444—446). Однако, ссылка его на Платона не вполне убедительна, так как последний нигде прямо не упоминает о первичном переходе от прямолинейного движения к круговому. С этим вопросом мы встретимся и в дальнейшем. 12. Под «нашим общим другом» подразумевается Галилей, бывший членом Академии «dei Lincei». 13. На экземпляре первого издания Диалога, находящемся в библиотеке Падуанской семинарии, рукой Галилея сделана следующая при- 360 ДИАЛОГ О ДВУХ ГЛАВНЕЙШИХ СИСТЕМАХ МИРА писка: «Пусть любое наитяжелейшее тело движется с любой скоростью и пусть оно встречает на своем пути любое тело, пребывающее в покое, хотя бы самое слабое и обладающее ничтожным сопротивлением; движущееся тело, натолкнувшись на последнее, никогда не сообщит ему непосредственно своей скорости; очевидный показатель этого состоит в том, что можно слышать звук удара, который не был бы слышен или, лучше сказать, вовсе не имел бы места, если бы тело, пребывающее в состоянии покоя, прибретало от столкновения с движущимся телом скорость последнего». Вопросу об ударе тел посвящен шестой день Discorsi. К сожалению, он остался незаконченным и производит впечатление только наброска основных неразработанных идей Галилея (см. Беседы и математические доказательства, стр. 561—606). 14. Это заключение является неожиданным и не вытекающим из предыдущих рассуждений Галилея. Последние доказывают, что переход от состояния покоя к движению не может совершаться со скоростями конечной величины. Однако, из них совсем не следует, что для достижения телами, в частности планетами, равномерного движения по кругу необходимо предварительное равномерно ускоренное движение, как об этом говорится в дальнейшем. На это обстоятельство обратил внимание еще в 1633 г. один из противников Галилея — Антонио Рокко. 15. Последующий обмен мнениями между Симпличио и Сагредо (до вступления Сальвиати), взятый нами в прямые скобки, является вставкой, сделанной Галилеем на Падуанском экземпляре Диалога. 15а. Здесь Галилей почти дословно повторяет мысли Коперника (см. De Revol., Ed. Thoun, p. 23). 16. Приводимые Галилеем латинские термины были в его время столь обычными, что он не счел нужным переводить их на итальянский язык: deorsum значит вниз, sursum — вверх, ad medium— к середине, a medio — от середины, eadem est ratio totius et partium — отношение целого таково же, как и его частей. 17. «С отрицающим аксиомы научные споры невозможны». 18. «По случайному совпадению». 19. Воззрения Галилея на природу комет изложены им, главным образом, в его работе IlSaggiatore;BHe& он защищает неправильное положение, относя кометы к «подлунной сфере». Наоборот, Тихо Браге (1546— 1601 гг.), основываясь на исчезающе малом параллаксе кометы 1572