первой стадии, т. е. увещевании или объявлении постановления конгрегации; кроме того, в нем содержатся дополнительные слова, которых мы не находим ни в одном из прочих документов, а именно — каким бы то ни было образом придерживаться и т. д. Откуда же они взялись? — Уже довольно давно возникло предположение, что мы имеем здесь дело с фальсификацией указанного документа. Этот вопрос мы кратко затронем в связи с последующим процессом Галилея; пока же отметим, что во всей дальнейшей своей деятельности Галилей поступал формально так, как ему указывали только увещевание Беллармина и декрет от 5 марта 1616 г. Первый раздел этого знаменитого декрета трактует о запрещении книг, не имеющих отношения к астрономии, — Кальвинистическая теология^ Возрождающийся шотландец и т. д. Второй раздел относится к трем сочинениям, касающимся учения Коперника, причем два из них, а именно, самого Николая Коперника Об обращении миров и Дидака Астуника Комментарии к Иову, временно задерживаются, как подлежащие исправлению, третье же — упомянутое выше Письмо Фоскарини — осуждается и запрещается. Мотивируется это решение тем, что принятие и распространение учения Коперника, как истинного и не противоречащего священному писанию, пагубно для католической истины. Таким образом, с точки зрения декрета, трактование учения Коперника, как гипотезы, не подлежит безусловному запрещению, о чем Белл армии и писал в свое время Фоскарини; это же подтверждается теми несущественными изменениями, которые были внесены в сочинение Коперника, переизданное в 1620 г. Однако, защита учения Коперника, как истинного и не противоречащего священному писанию, является проявлением еретических воззрений. Таков был смысл декрета «священной» конгрегации. Как мы видим, совершенно защитить систему Коперника Галилею не удалось; он убедился только в том, что лично против него инквизиция не выдвигает никаких обвинений. С этими данными и письмом Беллармина, которое полностью его реабилитировало, Галилей вернулся во Флоренцию из второй своей поездки в Рим. Последующие годы ознаменовались оживленной полемикой Галилея и его учеников с противниками по вопросу о природе комет. Поводом для этого послужил доклад профессора Римской коллегии Грасси о трех кометах 1618 г. Галилей через своего ученика Марио Гвидуччи опубликовал в июне 1619 г. Discorso delle Comete di Mario Guiducci, на что Грасси также через своего ученика Лотарио Сарси ответил памфлетом, носящим длинный титул Libra astronomica ае philosophica qua Galilaei Galilaei opiniones de cometis a Mario Guiducci in Florentina Academia expositae и т. д., 1619 г. Поскольку упреки Грасси и Сарси затрагивали непосредственно Галилея, последний решился на них ответить и в октябре 1622 г. закончил свою работу II Saggiatore, одну из наиболее блестящих по форме, содержащую много интересных и глубоких мыслей, но не совсем удачную по существу, поскольку он отстаивал в ней земное происхождение комет. Во многих местах этой работы Галилей касается и вопроса о системе мира. Рукопись свою Галилей переслал в Рим, где она, пройдя через римскую цензуру в лице весьма ученого доминиканца Риккарди, и была издана в октябре 1623 г. на средства Академии dei Lincei. Во время печатания этой книги ПРЕДИСЛОВИЕ 13 известный уже нам кардинал Барберини, высоко ценивший Галилея, был избран папой под именем Урбана VIII; ему-то и посвятил Галилей свою работу, конечно, с его разрешения. Беспрепятственное прохождение этого сочинения через цензуру, принятие папой посвящения и прошлое отношение его к Галилею внушили друзьям последнего, да и ему самому, мысль поднять вопрос о пересмотре декрета от 5 марта 1616 г. в отношении учения Коперника. В этих целях Галилей в апреле 1624 г. предпринял третье свое путешествие в Рим. Здесь он был радушно принят папой, но цели своей не достиг; повидимому, и сношения его с Урбаном VIII по этому вопросу велись им не непосредственно, а через кардинала Гогенцоллерна. После ознакомления с событиями 1616 и 1624 гг., описанными здесь вкратце, нам станет совершенно понятной та форма, которую Галилей вынужден был придать своему Диалогу и которая сближала его по стилю изложения с известными диалогами Платона. Сходство это распространяется, однако, только на форму; содержание Диалога, конечно, совершенно иное: в нем нет идеализма Платона, и его можно рассматривать до некоторой степени как возвращение к обновленному древнегреческому материализму. Итак, защищать реальность системы Коперника декретом было категорически воспрещено; однако, трактовать ее как гипотезу, удобную для математиков и астрономов, не возбранялось; появление в печати II Saggiatore и распространение письма — ответа Инголи — не вызвали никаких осложнений. Поэтому сочинение, излагающее учение Коперника в гипотетической форме, могло рассчитывать на опубликование. Но для такого изложения наиболее удобной являлась форма свободной беседы, участники которой имеют право, как на диспуте, выдвигать и опровергать любые доводы и соображения; лицо автора является до некоторой степени завуалированным; мысли свои он может вкладывать в уста не единственного из собеседников, истинные же свои намерения высказать особо во вступлении или посвящении. Именно эту форму Галилей и избрал, выведя собеседниками двух своих уже умерших друзей — Сальвиати (1583—1614) и Сагредо (1571—1620) — и перипатетика Симпличио; под последним нельзя подразумевать кого-либо из современников Галилея — это художественно обрисованный *ил исследователя и глубокого знатока сочинений Аристотеля и его комментаторов. Следует также иметь в виду, что и два первых собеседника иногда судят о вещах, которые не могли быть известны им при жизни; поэтому и их приходится считать до некоторой степени художественными образами, созданными Галилеем. Как мы уже указывали, в начале мая 1630 г. Галилей выехал в Рим, чтобы хлопотать о разрешении опубликования Диалога. Вскоре же (18 мая) он удостоился милостивого приема у папы, рукопись же его была передана на просмотр доминиканцу Рафаэлю Висконти, от которого, так же как и от папского цензора Риккарди, Галилей получил через некоторое время успокоительные заверения. Ему было указано со ссылкой на папу, что прежде всего надо изменить заглавный лист, в первоначальном варианте которого значились «приливы» и «отливы», так как папа придерживается иных взглядов на эти явления; кроме того, необходимо было во введении и заключении ясно подчеркнуть гипотетичность учения Коперника и указать на всемогущество божие, как на решающий аргумент; в остальном речь шла лишь о мелких исправлениях, которыми и должен был заняться Висконти. После этого было набросано предисловие, которое должно было удовлетворять поставленным требованиям. В середине июня 14 ПРЕДИСЛОВИЕ Галилей вернулся во Флоренцию, имея на руках Imprimatur, т. е. разрешение на печатание Диалога, выданное Риккарди. Здесь он должен был написать посвящение, составить оглавление и т. д., после чего осенью вернуться в Рим, где и должен был печататься Диалог. Однако, в конце августа 1630 г. Галилей получил неожиданное извещение от Кастелли, находившегося в то время в Риме, что по многим серьезным причинам печатание книги желательно выполнить во Флоренции и притом возможно скорее. Шаги, предпринятые Галилеем в этом направлении, увенчались успехом: он быстро нашел издателя, а 11 сентября получил разрешение на печатание от духовной и светской цензуры Флоренции. Однако, дальше возникло формальное затруднение: Imprimatur Риккарди не имел юридической силы в этом городе, и нужно было особое разрешение, исходящее от папы. Кастелли сообщает Галилею в письме от 21 сентября 1630 г., что Риккарди просит Галилея выслать копию Диалога, дабы он и Чиам- поли (секретарь Урбана VIII) могли внести необходимые изменения, а потом выдать разрешение на опубликование его во Флоренции. Значительно позже в письме к Тосканскому послу в Риме Никколини, датированном 28 апреля 1631 г., тот же Риккарди сообщает, что по получении предисловия и заключения и установлении их соответствия ранее предъявленным требованиям он сможет дать удостоверение, что книга им одобрена; далее он пишет, что если копия всего сочинения им не будет получена, то он письменно уведомит флорентийского инквизитора о том, что ему, Риккарди, приказано, дабы тот следил и дал разрешение. Через месяц (24 мая 1631 г.) Риккарди действительно пишет флорентийскому инквизитору Клементу Эджидио письмо, в котором довольно кратко излагает уже известные нам требования относительно титульного листа и характера изложения учения Коперника как гипотезы, так, чтобы никто не мог принять его за абсолютную истину; далее он указывает, что начало и конец книги он вышлет позже, после их исправления. Эджидио, который уже в сентябре 1630 г. дал свое согласие на опубликование Диалога, очень быстро (31 мая) ответил на это, что Галилей с полной готовностью идет на все исправления. Наконец, 19 июля Риккарди выслал Эджидио из Рима введение, указав в сопроводительном письме, что делает он это «по повелению нашего господина» (т. е. папы) в дополнение к ранее данным им, Риккарди, указаниям и с тем, чтобы автор ограничился в отношении как введения, так и заключения только стилистическими поправками, буде он пожелает их внести, но ни в чем не менял их сущности. Такова история печатаемого текста, обращения к читателю и заключительной части четвертого дня. Мы не будем излагать их здесь: полное несоответствие