ение Коперника в гипотетической форме, могло рассчитывать на опубликование. Но для такого изложения наиболее удобной являлась форма свободной беседы, участники которой имеют право, как на диспуте, выдвигать и опровергать любые доводы и соображения; лицо автора является до некоторой степени завуалированным; мысли свои он может вкладывать в уста не единственного из собеседников, истинные же свои намерения высказать особо во вступлении или посвящении. Именно эту форму Галилей и избрал, выведя собеседниками двух своих уже умерших друзей — Сальвиати (1583—1614) и Сагредо (1571—1620) — и перипатетика Симпличио; под последним нельзя подразумевать кого-либо из современников Галилея — это художественно обрисованный *ил исследователя и глубокого знатока сочинений Аристотеля и его комментаторов. Следует также иметь в виду, что и два первых собеседника иногда судят о вещах, которые не могли быть известны им при жизни; поэтому и их приходится считать до некоторой степени художественными образами, созданными Галилеем. Как мы уже указывали, в начале мая 1630 г. Галилей выехал в Рим, чтобы хлопотать о разрешении опубликования Диалога. Вскоре же (18 мая) он удостоился милостивого приема у папы, рукопись же его была передана на просмотр доминиканцу Рафаэлю Висконти, от которого, так же как и от папского цензора Риккарди, Галилей получил через некоторое время успокоительные заверения. Ему было указано со ссылкой на папу, что прежде всего надо изменить заглавный лист, в первоначальном варианте которого значились «приливы» и «отливы», так как папа придерживается иных взглядов на эти явления; кроме того, необходимо было во введении и заключении ясно подчеркнуть гипотетичность учения Коперника и указать на всемогущество божие, как на решающий аргумент; в остальном речь шла лишь о мелких исправлениях, которыми и должен был заняться Висконти. После этого было набросано предисловие, которое должно было удовлетворять поставленным требованиям. В середине июня 14 ПРЕДИСЛОВИЕ Галилей вернулся во Флоренцию, имея на руках Imprimatur, т. е. разрешение на печатание Диалога, выданное Риккарди. Здесь он должен был написать посвящение, составить оглавление и т. д., после чего осенью вернуться в Рим, где и должен был печататься Диалог. Однако, в конце августа 1630 г. Галилей получил неожиданное извещение от Кастелли, находившегося в то время в Риме, что по многим серьезным причинам печатание книги желательно выполнить во Флоренции и притом возможно скорее. Шаги, предпринятые Галилеем в этом направлении, увенчались успехом: он быстро нашел издателя, а 11 сентября получил разрешение на печатание от духовной и светской цензуры Флоренции. Однако, дальше возникло формальное затруднение: Imprimatur Риккарди не имел юридической силы в этом городе, и нужно было особое разрешение, исходящее от папы. Кастелли сообщает Галилею в письме от 21 сентября 1630 г., что Риккарди просит Галилея выслать копию Диалога, дабы он и Чиам- поли (секретарь Урбана VIII) могли внести необходимые изменения, а потом выдать разрешение на опубликование его во Флоренции. Значительно позже в письме к Тосканскому послу в Риме Никколини, датированном 28 апреля 1631 г., тот же Риккарди сообщает, что по получении предисловия и заключения и установлении их соответствия ранее предъявленным требованиям он сможет дать удостоверение, что книга им одобрена; далее он пишет, что если копия всего сочинения им не будет получена, то он письменно уведомит флорентийского инквизитора о том, что ему, Риккарди, приказано, дабы тот следил и дал разрешение. Через месяц (24 мая 1631 г.) Риккарди действительно пишет флорентийскому инквизитору Клементу Эджидио письмо, в котором довольно кратко излагает уже известные нам требования относительно титульного листа и характера изложения учения Коперника как гипотезы, так, чтобы никто не мог принять его за абсолютную истину; далее он указывает, что начало и конец книги он вышлет позже, после их исправления. Эджидио, который уже в сентябре 1630 г. дал свое согласие на опубликование Диалога, очень быстро (31 мая) ответил на это, что Галилей с полной готовностью идет на все исправления. Наконец, 19 июля Риккарди выслал Эджидио из Рима введение, указав в сопроводительном письме, что делает он это «по повелению нашего господина» (т. е. папы) в дополнение к ранее данным им, Риккарди, указаниям и с тем, чтобы автор ограничился в отношении как введения, так и заключения только стилистическими поправками, буде он пожелает их внести, но ни в чем не менял их сущности. Такова история печатаемого текста, обращения к читателю и заключительной части четвертого дня. Мы не будем излагать их здесь: полное несоответствие их основному тексту Диалога и по вложенным в них мыслям, и по стилю поистине разительно. Но Галилей шел на это, лишь бы получить право на опубликование своего труда. И не случайно он писал, пересылая в Рим свой текст введения и заключения, что он предоставляет высшим духовным властям называть его мысли химерами, фантазиями, паралогизмами и вносить в текст те изменения, кои они сочтут за благо. В феврале 1632 г. печатание Диалога было закончено; 22 февраля Галилей преподнес первый экземпляр великому герцогу Тосканскому Фердинанду II, которому он посвятил этот труд; на следующий же день он отправил 52 экземпляра Диалога Чезаре Марсили в Болонью. На этом можно было бы и закончить наш очерк, поскольку он касается только Диалога и ни в какой мере не претендует даже на краткую общую характеристику жизни и деятельности Галилея. Однако, перед читателем может встать теперь законный вопрос: каковы же были поводы для возбуждения против Галилея столь громкого процесса и тем более его осуждения? Ответ на этот вопрос мы и попытаемся дать. ПРЕДИСЛОВИЕ 15 Дальнейшие события развивались следующим образом. Уже в августе 1632 г. продажа Диалога, возбудившего восторг последователей и учеников Галилея и ярость его врагов, была запрещена по специальному приказанию папы; 23 сентября инквизицией было вынесено постановление о вызове Галилея в Рим в октябре. Последний под разными предлогами затянул, однако, свой выезд и прибыл в Рим только 13 февраля 1633 г. Два месяца Галилей прожил у тосканского посланника Никко- лини, ничего не зная официально о характере выдвинутых против него обвинений, и только 12 апреля был подвергнут первому допросу. Второй допрос последовал 30 апреля, причем все эти дни Галилей провел в здании инквизиционного трибунала, однако, не в тюрьме, а на квартире фискала- прокурора инквизиции Синчеро, где он, по собственному его заверению, чувствовал себя хорошо. Третий допрос был произведен 10 мая и четвертый, последний, 21 июня. Время с 30 апреля по 21 июня Галилей снова провел во дворце Никколини. Наконец, 22 июня на торжественном заседании инквизиции в монастыре «Святой Марии над Минервой» («Sopra Minerva*) Галилею был объявлен приговор, после чего он, стоя на коленях и касаясь рукой евангелия, должен был прочесть заранее заготовленную и подписанную им формулу отречения. По истечении двух дней, т. е. 24 июня, Галилей снова вернулся к Никколини; 30 июня ему было разрешено поселиться в Сиене под надзором местного архиепископа Пикколомини, бывшего его ученика; здесь он прожил до декабря, после чего ему было разрешено поселиться на собственной вилле р Арчетри, близ Флоренции. Текст приговора точно и ясно формулирует «преступления» Галилея. Прежде всего в нем указывается, что в письмах «О солнечных пятнах» Галилей излагал учение о неподвижности Солнца и движении Земли как истинное, опровержение же воззрений, основанных на священном писании, делал собственным толкованием текстов последнего и, кроме того, написал письмо бывшему своему ученику, в котором также ложно толковал смысл писания. Далее отмечается, что в целях противодействия все ширящемуся распространению этого пагубного для веры воззрения богословами-квалификаторами была дана известная уже нам оценка последнего. На основе такового Беллармином было объявлено Галилею в присутствии нотариуса и свидетелей, что он должен совершенно оставить и вдальнейшем каким бы то ни было образом указанного мнения не придерживаться, не защищать и не преподавать ни устно, ни письменно. Как видно, в приговор вошла текстуальная формула, содержащаяся в известном нам акте от 26 февраля 1616 г. Указав далее на декрет конгрегации от 5 марта 1616 г., приговор отмечает, что в Диалоге обнаруживается явное нарушение того повеления, которое Галилею было объявлено, и что последний ввел в заблуждение цензуру, умолчав об этом обстоятельстве. При этом Галилей признал, что многие места его сочинения действительно могут быть истолкованы читателем как доводы, предназначенные скорее для убеждения в вероятности ложного учения, чем соображения, предназначенные для легкого их опровержения, но объяснил это не пристрастием к ложным воззрениям, а стремлением показать себя искусным сочинителем. Переходя к удостоверению кардинала Беллармина, которое было выдано им Галилею, приговор отмечает, что последний, по собственным его словам, мог за 14—16 лет забыть об объявленном повелении и, испрашивая разрешение цензуры, руководствоваться только упомянутым документом, умолчав о повелении, причем такое свое поведение Галилей объяснил не пристрастием к заблуждению и злой волей, а только тщеславием. Такое трактование удостоверения Беллармина при