Друзья, образующие со мной этот круг, часто спрашивали меня, происходили ли в моей жизни и раньше паранормальные события или хотя бы был ли намек посредством каких-нибудь происшествий на эти вот уже в течение трех лет регулярно происходящие контакты.
По сути дела, было лишь два или три события, которые противоречат реальному объяснению.
Первым была встреча с одной девушкой, которую я в свое время никоим образом не воспринял как решающее событие. Эта встреча состоялась еще в 1946 году, и только спустя почти 30 лет она очень странным образом вспомнилась мне. Через несколько лет, когда контакты с Клавдием уже начались, я получил подтверждение, что эта девушка должна была сыграть важную роль в моей жизни.
Однако все по порядку.
1946 год — посещение театра. В театре еще темно, зрители расходятся по домам. Тут ко мне обращается девушка и говорит: «Хорошо было». Очень молодая, красивая, белокурая девушка. Я не забыл это лицо.
Почти 30 лет спустя: моя жена и я приглашены к Хильдегард Шефер на экспериментальный вечер. Впервые мы находились в ее квартире. Я вижу фотографию — большую фотографию — несколько фотографий — молодая, белокурая девушка — лицо, которое я не забыл.
Это — Хели, дочь Хильдегард Шефер, родившаяся в 1947 году и умершая в 1971 году в возрасте 23 лет.
Я глубоко поражен, потрясен, но сообща мы устанавливаем, что эта девушка не могла иметь ничего общего с моей встречей, потому что в то время она вообще еще не родилась. Мне это совершенно ясно и все же — это была Хели.
Около 10 лет спустя загадка разрешилась. Читатели этой книги все время будут сталкиваться с именем Хели. На стороне Клавдия она была дана мне в качестве опоры и силы, в качестве моей хранительницы во время транса и после него для того, чтобы я невредимым возвращался в мою сознательную жизнь. Она, несомненно, еще до своего рождения была определена для этого, выбрана для этого. Ее короткая жизнь и смерть, она сказала это нам сама, были именно так запрограммированы. Она инкарнировалась, чтобы выполнить задачу, и выбрала себе мать, пошедшую путем транскоммуникационных исследований и сумевшую устным и письменным словом утешить много скорбящих людей.
Событием особого рода было следующее.
Мой тесть умер в 1977 году. Через несколько дней после похорон он явился мне ночью. По пути в туалет — я не включил свет — я вдруг увидел в двери светлое видение. Свет уплотнялся все больше и больше, и я узнал своего тестя. На нем был костюм, в котором его положили в гроб, но выглядел он намного моложе, как будто ему было самое большее 40 лет. А умер он 65-летним и, кроме того, выглядел намного старше своих лет. Он дружески помахал мне, и я помахал ему в ответ. Световой сгусток медленно рассеялся, и осталось лишь слабое сияние, которое затем бесследно исчезло. Мне показалось, что это видение продолжалось долго, но, может быть, я ошибаюсь и прошли всего лишь секунды.
Мне хочется ограничиться этим событием, так как оно было самым ярким.
А теперь — о начале контактов с Клавдием.
В декабре 1988 года в возрасте 44 лет умер один мой хороший друг. Я до конца сопровождал его на пути к переходу, утешал и молился вместе с ним.
Каждый раз, когда я посещал тяжелобольного, у меня начинала «гореть» левая рука. Я, конечно, беспокоился об этом, но не имел ни малейшего представления о том, что могла бы означать эта «горячая рука». Лишь позже я получил объяснение от Клавдия. Оно гласило:
ЛЕВАЯ РУКА ДАЕТ ЗНАК — БЕЗ ГОРЯЧЕЙ РУКИ НЕТ КОНТАКТА.
В январе 1989 года моя жена, а несколько раз и моя дочь, принимали участие в «сеансе с пишущим стаканом» у одной знакомой. Я полагаю, что мне не нужно подробно останавливаться на этом способе.
Скажу только, что для этого используют доску или картон с буквами и стакан, на который участники кладут свой палец. Стакан движется, переходит от одной буквы к другой, и так образуются слова и предложения. Кто-нибудь должен внимательно записывать буквы, по которым движется стакан для того, чтобы при чтении можно было образовать связные предложения. Стакан «пишет» без знаков препинания и разделения слов, так что вначале написанное кажется бессмысленным.
Каждый раз мои близкие находились под сильным впечатлением и рассказывали мне о фантастических сообщениях.
Сам я никогда не принимал участия в подобных сеансах. К контактам с помощью магнитофона или кассетного магнитофона я уже к тому времени до некоторой степени привык, а с так называемым пишущим стаканом я в ту пору не мог свыкнуться.