Ю.Г. Если мы принимаем радиоизлучение на длине волны 20 сантиметров, то, значит, оно идёт с глубины, примерно, 3 сантиметра. Потом мы начинаем принимать, скажем, излучение на длине волны 30 сантиметров, получается 4 сантиметра глубины. А потом решается математическая задача, очень сложные процедуры решения, и в результате мы находим излучение от тонкого слоя, который находится на глубине, скажем, 3 сантиметра. То есть, мы фактически делаем срез человека. Температурный срез.
Так что мы это положили, инфракрасное излучение, радиотепловое излучение. И это давало фактически трехмерный портрет процесса.
Затем акустическое, акустотепловое излучение. Такой же планк, но акустический. Когда при тепловом движении не меняется гиплоидный момент. Затем, естественно, информацию об организме несут электрические поля на поверхности тела.
Ю.Г. Карты, электрокардиограммы.
Э.Г. Это всё карты магнитные были. Мы развили их потом. На бумажке нарисовали магнитную кардиографию. Наше тело для электрических полей практически непрозрачно. То есть токи искажают картину источника, потому что текут по неоднородной среде.
Ю.Г. Ну, потому что один человек толстый, у него жира много. А вот другой худой. И поэтому сердечный ток миокарда по электрокардиограмме трудно восстановить, можно судить очень косвенно.
Э.Г. Поэтому мы и развили магнитную кардиографию.
Ю.Г. А магнитное поле не экранируется, оно идёт прямо, прямо даёт ток миокарда. Но оно, конечно, очень маленькое. То есть магнитное поле, скажем, сердца в пике примерно в 10 миллионов раз меньше магнитного поля Земли. Тем не менее, его удаётся изменять.
Э.Г. Это надёжно регистрировалось в центре Москвы, не где-нибудь. В начале это было только ночью, а потом мы так научились…
Ю.Г. И эти приборы мы делаем у нас в институте. Вот такие у нас есть замечательные учёные.
Э.Г. Но не просто делаем. А теперь эти приборы расплодились, и их продают многие.
Ю.Г. А когда-то Эдуард Эммануилович, так сказать, имел рекорд. Например, измерение магнитного поля мозга при переходе человека с одной мысли на другую. Это, это примерно одна пикотесла. Причём, чувствительность такая, что повышать эту чувствительность уже не надо. Потому что, когда у нас мысли бегают, мы ни о чём не думаем, не сосредоточились…
А.Г. Шум стоит.
Ю.Г. Шум стоит 30 фемтотесла. А у нас чувствительность – десять. То есть мы уже ниже шума. Поэтому даже некуда уже увеличивать чувствительность.
Э.Г. Это делает товарищ Матлашов, который сейчас доблестно трудится в Лос-Аламасе, да?
Ю.Г. Лучшие силы уехали в Соединённые Штаты.
Э.Г. В результате, мы наметили к изучению инфракрасные, микроволновые, электрические, магнитные, акустические поля. И более того, оптическое свечение поверхности тела. Мы всё это нарисовали, какие диапазоны, это было в пятницу, а в понедельник они с Велиховым поехали к Марчуку.
Там мы просто написали, какие нужно иметь чувствительности, чтобы об этом не разговоры вести, а мерить.
Ю.Г. Чтобы делать уже реальные приборы.
Э.Г. Мы просто взялись за профессиональное дело, и подход был такой. Мы ничего не ловили. Мы, вместо того чтобы диковинных животных ловить, которых кто-то видел, или кому-то они приснились, прочесали весь лес под названием «физические поля и излучения вокруг человека».
На самом деле, люди говорили об ауре. Я очень потом очень сильно общался с медиками, психофизиологами, к нам привели очень интересных партнёров. Так вот нужно сказать, что мы начали с чисто физической ауры. А вот та аура, о которой говорят, «я вижу там человека в каком-то цвете»…
А.Г. Фотографируют даже, да.
Ю.Г. Это совсем другое.
Э.Г. Совсем другое. Это тоже интересно.
Ю.Г. Это эффект Кирлиан, это вот что такое.
У человека, это естественно, через пору кожи испаряются разные вещества, имеется микроатмосфера. Каждый из нас пахнет по-особому, выделяет что-то. Если его поместить в конденсатор, а обкладки покрыть фотоплёнкой, то возникнет разряд. И этот разряд, естественно, светится. И фотография даёт биолюминесценцию тех веществ, которые мы выделяем. Вы испугались, у вас выделяется адреналин, значит ясно, что он тут будет тоже виден и цвет изменится, вот. То есть это, это физика…
Э.Г. Но это не интересная, я бы сказал, физика, потому что мерить через газоразрядную фотографию… Газоразрядная фотография вообще применяется в промышленности, например, когда надо определить хорошо пристала или нет краска к крылу самолёта. Это нормально, без экзотики.
А когда смотрят кирлианом влажность на кончиках пальцев, так влажность же можно как угодно визуализировать. Нужно только отдать себе отчёт. Да это всё есть нормально. Понимаете, это использование физики для… Но на этом деньги лучше делаются.
А.Г. Так вы начали с физической ауры.
Э.Г. Мы начали с физической ауры. И я хочу сказать, что на самом деле аура психофизиологическая не имеет отношения к физической ауре. Это интереснейшая штука, что человек способен, вот так своё мнение о другом человеке окрасить. Но тут физика ни при чём. Это другая наука, очень интересная наука, но это не наша наука. Мы выделили ту часть, которую мы можем сделать.
Ю.Г. Это для психиатра.
Э.Г. С психиатрами очень интересно говорить, но это другое.
Ю.Г. Психиатрия – это очень интересная область медицины, очень.
Э.Г. Поэтому, мы сделали фактически не свою работу. Мы фактически прочесали лес, в котором видели экзотических животных, и дальше мы позвали медиков и тех, кто понимает, что вокруг человека может быть. Показали им, что мы можем видеть, и всё – мы дальше работу вели с медиками. Причём, я вам скажу, что в начале мы были в большом гоноре. Я постепенно нашёл среди медиков выдающихся экспертов, и мы получили партнёров очень хороших, потому что они были заинтересованы в нашей аппаратуре. И то, что нам удалось получить очень интересные результаты о том, как эти поля отражают функционирование организма, это только благодаря тому, что мы работали с самыми лучшими и кардиологами, и пульмонологами, и онкологами. И мы гордились этим.
А, надо сказать, что с такими феноменами мы довольно прилично разобрались. «Наука против религии»: видение лбом, кожное зрение, телекинез.
Ю.Г. Была такая дама, Карабельникова, которая могла делать вот что. Карточки Зенора, это такой кусочек белой бумаги, на котором тушью нарисован, допустим, квадрат, или круг, или треугольник. Этот листок закладывается в конверт, даже можно из металлической фольги. И все они перемешаны, она берёт, прикладывает ко лбу и через какое-то время говорит: круг. Открываем. Да, круг. Треугольник и так далее.
Ю.Г. Мы взяли этот конверт, приложили его ко лбу Эдуарда Эммануиловича…
Э.Г. Аккуратно приложили.
Ю.Г. Да, аккуратно, и направили на объектив нашего тепловизора. Кстати, у нас созданы тепловизоры, которые в инфракрасном свете видят с огромной точностью, до одной сотой доли градуса. А для периодических процессов, как дыхание и биение сердца, и до одной тысячной, то есть почти как гремучая змея, которая видит на огромном расстоянии кролика по теплу.
Так вот, приложили этот самый конверт на лбу к объективу тепловизора, и смотрим на его экран. И видим, через несколько минут этот треугольник проступает на экране. Почему? Потому что ото лба идёт поток тепла. А сопротивление теплу чёрной туши и белой бумаги разное, и проступает контраст, примерно три десятых градуса. Средний нормальный человек может различать порядка нескольких десятых градуса. Когда мать кладёт руку на лоб ребёнку, она же скажет, у него 36,6 или 37 температура. И она, видимо, рукой просто чувствовала…
Э.Г. Но это не просто, а контрастная чувствительность.
Ю.Г. То есть опять же никакой мистики, понимаете.
Э.Г. Нет, но от этого результата мы сильно в восторг не пришли. Потому что, когда это поняли, то задумались – это даже и печатать нигде нельзя. Когда что-то понимаешь, значит на основе этого что-то сделать можно. А тут… Я называю это так – «наука против религии».
А.Г. Ну, фокус, да.
Э.Г. Но это не главное. А вот поля когда мы откартировали, то действительно оказалось, что это путь к наиболее естественному медицинскому картированию. Причём, мы впереди были в мире, когда уже проектировали аппаратуру, мы рассчитывали на то, что будем смотреть не один кадр, а временную последовательность кадров.