Диалог LXXIV
— Я не очень представляю, как можно всерьёз написать: «архетип “центра текстуального мира” образует глубоко укорененную в сознании конфигурацию вот этого самого желания: видеть место своей жизни приобщенным бытийному центру». Это, я думаю, над вами издеваются.
— Вот и я говорю — это всего лишь давление социума, ориентированного на гетеросексуальную матрицу.
Диалог LXXV
— Надо сказать, что истории про войну бывают самые невероятные. Вот, например, фантаст Казанцев, известный авантюрист по совместительству, утверждал, что разработал для обороны Ленинграда электротанкетки, что чуть ли не решили исход обороны города. Казанцев в своих мемуарах описал этот сумасшедший проект по защите города — ему даже дали её строить.
— Одна электрическая танкетка на весь не успевший скрыться в тылу партактив? По схеме электрического стула? Ужасы-то какие.
— Есть и иная история — история про пехотинцев-водолазов, что обучены были бегать по дну Финского залива… При этом кажется естественным, что разработка электротанкеток, на которую, естественно, шло финансирование и выписывались пайки, велась под теми же грифами и с теми же затратами, что и разработка БМ-13, в просторечии известных как реактивные миномёты «Катюша». Как современникам отличить прожектёрство от открытия? Нет ответа.
— Это те танкетки, которые предполагалось десантировать с умереннонизколетящего самолета без парашюта? Так это, вроде, Гроховский был, или как его там. И ничего особо электрического в них, кажется, не было, ну, то есть, немногим более, чем в любой другой танкетке. Прямо луч смерти инженера Церановича какой-то.
— Нет, это совсем другое и описано в воспоминаниях самого Казанцева, вышедших года два назад. Я печатал рецензию вполне вменяемого и знающего человека Соболева на эту книгу. В рецензии Соболева, увы, пришлось сократить ещё страницу убийственных цитат. А Павел Гроховский светлый был человек.
— Хм, любопытно было бы глянуть, наверно. Я их как-то пропустил.
— http://exlibris.ng.ru/fantasy/2002-01-24/3_mirror.html
— Да, забавно. Сразу вспомнился этот уже почти десятилетней давности замечательный прикол Арбитмана про Казанцева-Шапиро.
— Хочу ещё компромата на Казанцева!
— А зачем вам компромат? Возьмите его мемуары и увидите, что он сам откровенно об этом пишет.
— А про другие авантюры он тоже пишет?
— Казанцев ещё и атомную бомбу изобрел. А мемуары его называются «Фантаст» и продаются в книжных магазинах. Непрост был мужик, понимал, что где лежит. Но критерия всё равно нет.
— Это вроде как нам всматриваться в свару военачальников времён Пунических или всяко других войн. Представьте себе спор наших современников — кто из двух центурионов, что поругались в Колонии по поводу пропажи баллисты, на самом деле прав.
— Тут даже посложнее всё. Речь может идти только о предварительном, только самом грубом отсеивании идей конструкторов, ибо возьмись за дело чуть более жёстко, и обороноспособности страны будет нанесён большой ущерб. Я не говорю даже про мнение неспециалиста (вот, скажем, насадки на ствол пулемета, позволяющие стрелять под углом 30° — это нужная вещь или нет? А немецкая «сухопутная торпеда» — управляемый по проводам минитанк длиной около метра, который взрывается по команде?). Нет, мы не можем консультироваться даже у специалистов, ибо их теоретические построения с легкостью опровергаются опытом реальных военных действий. Только практика — критерий истины. В тридцатых годах господствовала теория «больших скоростей» — танки и самолеты бронировать считалось ненужным, дескать, в них все равно не попадут. Реальный боевой опыт показал ошибочность этой теории. А если бы конструкторов «судили» военные теоретики? Так что в технической эволюции приходится разрабатывать несколько путей одновременно, заранее смирившись, что часть из них окажутся тупиковыми и деньги будут выброшены на ветер, но зато некоторые пути выведут к настоящим шедеврам…
— Правда, страшноватым шедеврам, да.
Диалог LXXVI
— Это что, точное словоупотребление — тоже страшное оружие. Вот что пишут на одном литературном конкурсе, который я по долгу службы читаю: «На рассвете следующего дня, когда более менее протрезвевший за ночь Мазура спросонья подошёл к открытому в своей спальне окну, чтобы глотнуть пока ещё прохладного воздуха, раздался чуть слышный хлопок, и он так же тихо, без вскрика, упал, насмерть сражённый разрывной пулей в голову. Его мозги разлетелись в разные стороны, запачкав кровать, на которой он так любил насиловать беззащитных мексиканских девочек, нелегально эмигрировавших в Калифорнию в поисках лучшей жизни».