— Хм… «Были»…
— Их кровь течёт в моих жилах!
— А какой Вы религии, не сидели ли в Крестах, умеете ли пользоваться крестовой отверткой, играете ли в крестики-нолики и есть ли у Вас крестники? Тут важен полный комплект.
— О да! Я артист крестовой отвёртки! Я маэстро крестиков и повелитель ноликов! У меня крестников — что тараканов на кухне. Не говоря уж о том, что я был в Крестах и даже несколько раз присел там.
Диалог LXXIX
— Огурцы кончились. А из дома я сегодня решил не выходить. У нас как-то холодно и ветрено. А уж водки у меня запас. Давно было сказано.
— Ящик трудно выпить зараз. Практически невозможно.
— А зараз и не надо. Ящик нужно ощущать за спиной, как сибирские дивизии в ноябре 1941 года. То есть, относиться, как к боевым товарищам, приближающимся из снежной тьмы.
— Трудно — все-таки, это вызов.
— Всё в нашей жизни есть вызов.
Диалог LXXX
— Что шоколадка? Шоколадкой нас не купишь, наш крест шоколадкой не умаслишь.
— «Нет, Наташа, я совсем не об этом». Я именно о том, что как раз контролируя речь, можно быть совершенно непредсказуемым. Я как-то пришёл в гости к госпоже Прилуцкой, про которую я уже рассказывал. И одна девушка приняла меня за боевика общества «Память» (Я, правда, был в сапогах). И вот эта девушка решила отвлечь меня, убийцу и насильника от своей подруги — оттого её нужно было провожать до дома. Я много интересного рассказал ей про заговоры, про свою работу на заводе, про плакатик над моим станком «Чтобы стружка в глаз не била, одевай очки, товарищ» (тут я довольно правдоподобно заржал по-ослиному). Потом эта девушка позвонила Прилуцким и трагическим голосом предупредила: «Вы, конечно, можете мне не верить, но он — вас зарежет. Зарежет, да».
А вы говорите — предсказуемость.
— Красивая история. Вы, я смотрю, любите пугать барышень. Знаете, один персонаж у Тургенева считал, что от женщин, существ неестественных, нельзя добиться непосредственной реакции. И что он добился замечательно непосредственной реакции от одной барышни, саданув её сзади осиновым колом. Впрочем, этот же персонаж в конце книги женился, и, по слухам, жена его поколачивала.
— Ага. Гармонист-затейник.
— Демиург что ль? Если не натереть случайно.
— Запутали. Кого? Душу или стихию?
— Нет. Я плохой журнал перебираю просто.
— Вообще, в Сети можно найти массу плохих журналов для этого занятия. Может быть, Вам стоит съездить на бульвар? А когда у Вас сегодня по расписанию «уроки в тишине»?
— Какие могут быть уроки в тишине, когда я нах-хорет? Только в два шара с самого утра. Ну, разве что выбью глаз какому-нибудь молодому соседу. Иль задушу его в углу.
Самое интересное, что собирался сегодня на бульвар. Сгустились из воздуха какие-то шведские переводчики. Но они не перезвонили. Поэтому я думаю съесть стаю диких уток. Кроме шуток.
— Ну, анахоретство не отменяет чернооких белянок, смуглянок или там, смолянок. Не перезвонили шведы, говорите? Наверное, вы заломили и они гнутся.
— Но ведь приятно ж!
— А я могу встречно преследоваться. Нет?
— Что-то не проявляете особого рвения…
— Перезвонили. На Потаповский хотят. Гады.
— В Сокольники рвется, гад (с)
— А на что Вы им сдались?
…
— Вернулся от шведов. Они спрашивали, кого из представителей современной литературы можно перевести на шведский язык. Я сказал, что, конечно, меня. Но потом я отравился пироговским супом. Пришлось купить пакет молока и немедленно выпить. Однако, боюсь, чтоб та бурда мне не наделала б вреда. Вот и вся история.
— Что был за суп? И что ж теперь будет со стаей уток? Потянутся к югу? Мы с В., кстати, однажды презрели совет классика и выпили, по пути в Пушкинские Горы, брусничного морса на псковском вокзале. Свидетельствую — его до сих пор готовит та же вредоносная милая старушка. Воздействие было пагубным.
— Суп был солянкою. Утки отложены и учтены могучим ураганом.
— Стремительным домкратом… Да… солянка, ежели не свежа — вещь посильнее брусничной воды.
— Не то слово. Я решил выпить водки. Ну а к этому — солянку. Она оказалась а) ледяной; б) в неё влили полстакана уксусу.
— Все ясно. Это вопрос наименования. Просто это была уксусная окрошка, традиционное блюдо стоиков, и если бы Вас предупредили, организм бы подготовился.
— Может. Я думаю, что нужно было взять сначала 200, а потом 100. И в промежутке хлебнуть поднесённый оцет. А я взял всего 100 и пытался мешать с оцетом. Господь этого бы не одобрил.