– Прямо, как среди людей! – задумчиво проговорил Шмулик, – порой, у человека незаметного голова здорово варит, а который всем виден издалека – глуп, как пробка.
– Замечу, однако, – сказал Шломо, – что меж камнями и людьми мало сходства, хоть те и другие мыслят. Камни не могут передвигаться по своей воле и вообще не способны ни к каким действиям. Поэтому живут они замкнутыми общинами, разделенными морями, полями и лесами. Даже у самых высоких гор не достает силы мысли, чтобы преодолеть слишком большие пространства. Много таких каменных разобщенных мирков на земле. Закосневших, застывших, закаменелых.
– О, это мне кое-что напоминает, – проворчал цадик, – общины разбросаны, и кто в лес, кто по дрова…
– Намек твой, раби, ясен и прозрачен, но все же различия интереснее сходств, – заметил Шломо, – камни, как я говорил вчера, понимают человеческие думы. Мысли камней не доступны людям, зато последние перемещаются по своему желанию. С появлением на земле сынов Адама, камни, воспринимая мысли пришельцев, начали узнавать от них о своих собратьях в других краях. Лишенные способности ощущать, камни научились пользоваться ощущениями людей. Умственные горизонты каменных общин раздвинулись.
– Минутку, Шломо! – тревожно вскричал престарелый цадик, – поясни-ка, что это значит: “с появлением на земле сынов Адама, камни, воспринимая мысли пришельцев, начали узнавать…” и так далее? Всех дней Творения было шесть! Меньше недели! Это срок для перемен? Или, по-твоему, камни существовали до Творения? Объяснись-ка, дружок!
3
Шломо смутился. Непоросшие бородой части щек покраснели. Глаза забегали, встретили строгий взор Голды, ободряющий взгляд Шмулика и, наконец, застыли, вперившись в неодобрительно-вопросительное лицо раби Якова.
– Видишь ли, учитель, – робко и заикаясь, вымолвил Шломо, – сделанное мною открытие в науке предполагает допущение отвлеченной возможности существования камней задолго до дней Творения. Путь к познанию тернист…
– Лишь бы не крив был сей путь! – сурово перебил цадик, – уж не заделался ли ты отступником, хасид? “Допущение отвлеченной возможности существования…” – ишь, накрутил как! Продолжай, однако, да возьми назад камень подозрения, что швырнул ты в душу мою!
– Я постараюсь, но прошу терпения!
– Хорошо, я готов, – скрепя сердце согласился цадик.
Теперь Шломо вполне осознал великость противостояния столкнувшихся доктрин. Однако, истина, даже если она потрясла устои, даже если она гипотетическая и ради красного словца с языка сорвалась, слишком дорога сердцу его, чтобы трусливо отступиться от нее. И с открытым забралом продолжил он речь свою.
– Сейчас, раби, я попытаюсь ответить на резонный твой вопрос, который ты давеча задал мне: “О чем могут думать камни, коли у них, говоря по-ученому, нет органов чувств?” Начальный и главный пункт моего ответа состоит в том, что они осведомлены о внешнем мире и о собственном пребывании в нем. Поскольку камни наделены способностью думать и обмениваться думами, им не нужны глаза и уши, чтобы сознавать существование свое и ближних, ибо каждый камень разумеет: “Я мыслю, значит, существую, я воспринимаю чужие мысли, стало быть, есть у меня собратья по разуму!”
– Это не из Писания взято, – проворчал цадик.
– Зато как очаровательно просто! – воскликнул Шмулик.
– Проще пареной репы! – добавила Голда и подумала, что репа этим летом уродилась на славу, и не худо бы порадовать хасидов запеканкой.
– Прошу не отвлекать нашего умника, – строго произнес цадик, придавая лицу каменное выражение в духе предмета беседы.
– Итак, – продолжил умник, – обмениваясь думами, камни воспроизводят в мыслях собственную историю, разбирают факты из жизни соседей, исследуют практику общины. Хочу обратить внимание благодарных слушателей на то важное обстоятельство, что камни, не имея возможности созерцать пространство и собственную величину, тем не менее они косвенно сознают и то и другое, благодаря различию в силе мысли. Об этом мы уже кое-что знаем. Время же камни воспринимают, как естественную среду своего обитания – ведь факт появления новых мыслей есть свидетельство течения времени, не так ли?
– Шломо, будь добр, вернись к теме Творения, – попросил цадик.
– Я понимаю твое беспокойство, учитель, но, увы, на данный момент у меня не достает знаний, чтобы его рассеять. Могу лишь утверждать, что камни существовали всегда, а, точнее, с неведомых нам времен, тогда как человек сотворен Господом в обозримом прошлом. Примирение сих двух посылов ждет своего толкователя.