– Как вы поняли, дорогие слушатели, – сказал Шломо, вставши со скамьи, – камни бессильны изменить свою судьбу, но несчастными они себя отнюдь не считают. Есть в их существовании примечательное отличие от человеческого бытия – они живут вечно, другими словами, не умирают. Чрезвычайным следствиям этой их особенности мы посвятим следующую беседу.
День третий
1
Дом раби Якова самый радушный и хлебосольный в городе. Хозяева неизменно и искренне радуются как гостям, так и щедрым их приношениям. Эдак уж ведется в добром хасидском братстве Божина: угощаешься у цадика кушаньями да байками – и с собой неси такую же материю!
На третий день диалогов о камнях визитеры пришли порознь. Первым явился Шмулик. В правой руке он держал баул.
– Принимай, Голда! – сказал Шмулик, открывая крышку, из-под которой торчала солома.
– Сколько тут? – деловито осведомилась жена цадика, заглянувши в баул.
– Три дюжины! Все целы?
– Вроде, все. Яйца-то ведь не камни – хоть и не мыслят, а деликатного отношения к себе требуют. Молодец, ни одного не разбил. Спасибо, Шмулик. Садись, отдохни пока.
Голда аккуратно переложила гостинец в плетенку и убрала в чулан. Подумала, мол, как соберутся на семейную субботнюю трапезу дочери и сыновья со своими половинами да малышней, она выставит на стол глубокую миску с горой крутых яиц. Уважение к этому немудреному блюду Голда и Яков привили своим отпрыскам с детства, а те передали эстафету дальше.
– Кто там? – услыхав стук в дверь, крикнула Голда и, не дожидаясь ответа, отодвинула щеколду.
– Это я! – с некоторым апломбом произнес Шломо, – входя в дом и ставя перед собою накрытую белой тряпицей корзину, – принимай, Голда! Я только от резника.
– Отличный гусь, большой, жирный! – промолвила хозяйка и отпихнула ногой откуда ни возьмись появившуюся кошку, – будь добр, Шломо, убери птичку в подпол, пусть подождет своего часа на холоду.
Как человек тактичный, Голда не подала виду, что обрадовалась подношению Шломо больше, чем подарку Шмулика. Что яйца – сварил да и съел! А от гуся польза и долговременная и скоротечная. Накопишь побольше пера и пуха – вот тебе и одеяло с подушкой. Раби Яков очиняет перья и пишет ими. Общеизвестно, что мясо сей птицы самое вкусное. Фаршированную мукой и гусиным салом шейку – настоящее чудо кулинарии – Голда делит между внуками. Зато шкварки, плавающие в шмальце, достаются дедушке с бабушкой. Это лакомство намазывается на свежую булку, щедро солится и посыпается сверху мелко порубленным укропом. Старики сосредоточенно жуют и благодарят Бога, что сохранил им до преклонных лет аппетит и зубы.
Голда сама выпекает булки. Форма у них продолговатая, низ плоский, а верх горбится. Яков отрезает половину булки поперек, а затем режет вдоль. Нижнюю часть он берет себе, а горбушку отдает жене. Он тоже любит верх, но из благородства не признается в этом. Великодушие готово даже на крупные жертвы.
В те давние времена холестерин не был известен не только врачам, но даже и хасидским цадикам. Не диво, что в старину еда приносила людям больше радости, чем нынче. Когда не знаешь об опасности, то и бояться нечего, а без страха жить хорошо! Впрочем, об этом речь впереди.
2
В день третий раби Яков чувствовал себя вполне здоровым. Вчетвером уселись за стол. Все свои, как одна семья, и Голда вполне может пребывать в мужском обществе, тем более что при муже она.
– Вернемся к нашим каменьям! – объявил цадик.
– Я продолжаю, – откашлявшись, сказал Шломо, – теперь, когда мы выяснили, что камни мыслят, поговорим об особенностях их бытия. Горы, утесы, скалы, валуны, гальки, песчинки – все представители сего безмолвного племени – живут вечно! Иными словами, дробясь и, порой, уменьшаясь в размерах, они, тем не менее, не теряют способности думать, а, значит, не умирают.
– К обитателям древнего города Луз, что описан в наших Святых Книгах – вспомнил раби, – не приходил ангел смерти, и они не умирали. Века бесконечного долгоденствия нестерпимо изнуряли бедных старцев, и они покидали городские стены, дабы снять с себя тяжкое ярмо жизни и отдать душу Господу. Вот я и говорю: “Несчастные бессмертные камни!”
– Замечу, раби, – вступил в разговор Шмулик, – что у лузитян была, прошу прощения за ученое слово, альтернатива, которой нет у камней. Выбор – что развилка на дороге. Разные пути сличая, в каждом найдем худое и доброе, и сделать предпочтение мучительно. Прямая же тропа избавляет от пытки сравнивания, она единственная, и резонно считать ее правильной.