– Да, – Фрэй выпрямился. – Эта тварь отняла у неё руки.
Джарианнон тоже встал. С сочувствием произнёс:
– Поэтому я на твоём месте предпочёл бы оплакивать её память.
Альдиен поднял на него тёмные, как пепел, глаза и усмехнулся одними губами.
– Поэтому ты не на моём месте. Поэтому Анна – моя жена.
Нэвилл опустил голову, не выдержав его взгляда.
– Удачи тебе, Великий магистр. И не забывай, что у тебя есть коннект-партнёр.
– Вайдзи-ланг-сэй, Одиссей, – ответил Альдиен, коснувшись ладонью его плеча.
_ _ _
– Не бойся меня, хомо, – сказал уртхаид, поднимая плазменный резак.
– Я уже ничего не боюсь, – Анна сложила немеющие губы в улыбку. – Не трудись, лапушка. Я умру и без твоей помощи.
– Эти органы уже мертвы, – уртхаид одним из четырёх длинных трёхпалых хоботов тронул лежащую женщину. – И убивают тебя. Являются ли они жизненно необходимыми?
– Слушай, что ты ко мне пристал?
– Способны ли хомо ощущать боль?
– Мы умеем отрешаться от неё.
– Отрешайся.
Уртхаид без усилий оторвал рукава у её комбинезона. Хобот с резаком приблизился к Анне. Она глубоко вдохнула и стала отрешаться. Получалось не очень: она слишком обессилела. Главное – не допустить болевого шока. И не завопить…
Филира, распластавшаяся у неё на груди, зашевелилась и крепче ухватилась передними лапами за шею хозяйки.
– Ничего, маленькая, – шепнула Анна. – Держись.
– Твёрдый скелет? – озабоченно прогудел уртхаид.
– А ты думал, у нас амбулакральная система?
– Ничего я не думал. К чему мне анатомия гуманоидов? Это нерв?
Анна приподняла голову. Сглотнула: её поташнивало от боли.
– Да.
– Судя по строению, твои конечности не регенерируют.
– Умница ты моя. Всё верно. А тебе-то что? Господи, зачем ты ещё режешь?
– Усердие, тщательность, аккуратность! – провозгласил уртхаид, стремительно орудуя всеми четырьмя хоботами. – Мой долг – сформировать культи здоровыми и эстетичными.
– Особое внимание удели эстетичности!
– Не двигайся, – он придавил её к земле. – Что означают такие звуки?
– Смех, – отдышавшись, пояснила она.
– Терпи, пожалуйста.
Уртхаид извлёк из кожной складки нечто, похожее на огромное желатиновое яйцо. Скусил верхушку и выдавил содержимое на раны.
– Что это? – спросила Анна. Желе, быстро твердея, стягивало и приятно холодило.
– Нам оно коагулирует гемолимфу и стимулирует регенерацию эпителия.
– Думаешь, мне поможет? – с сомнением проговорила она.
– Я бы ответил, маленький хомо, – в его трубном гласе явственно слышалось пренебрежение, – если бы ты сказал, какую конфигурацию имеют аминокислоты твоих белков.
– По классификации Содружества – паи.
– Уртхаиды не входят в Содружество, – отрезал он.
– Если карбоксил вверху, а аминогруппа впереди слева, то боковая цепь внизу сзади.
Уртхаид нагнулся, приблизив большеглазую, гладкую, как у морского льва, башку вплотную к её лицу. Пробасил:
– В таком случае поможет, коллега.
– Кстати, я женского пола.
– Да-а, вижу. Питающие железы увеличены… А откуда у тебя лаатти? Джаргиши не дарят своих симбионтов чужим.
– Джаргиш был моим коннект-партнёром. Но как ты узнал лаатти?
Уртхаид с неожиданной нежностью погладил Филиру по пушистой зелёной спинке. «Осины захотел?» – по-русски пискнула Филира и теснее прижалась к Анне.
– Лаатти узнаешь в любом обличье. Если бы не пси-защита, которую она создаёт, я ничем не смог бы тебе помочь. Твой коннект-партнёр спас тебе подарком жизнь.
– И ты, – Анна снова улыбнулась, глядя в его немигающие тёмные глаза. – Хотя не знаю, радоваться ли этому. Уж очень ты меня обкорнал.
– Я всё сделал, как надо, – обиделся уртхаид. – Я так старался!
– Безусловно. И хомо не сделал бы лучше. Спасибо, коллега.
– Моё имя – Гарамаунт.
– Анна.
– Ты сможешь идти?
– Вряд ли…
Она попыталась сесть. Красные лианы над нею дрогнули и расплылись противным багровым туманом.
_ _ _
– Ты всё-таки ещё ребёнок, – сказала сыну профессор психологии Ролле Раан. – Вечно ты тащишь в дом то кларга с перебитой лапой, то раненого арроба, то больную тси… Но гуманоид – это уже слишком.
– Соплеменники её бросили. А она их спасала.
– Не приписывай гуманоидам наших побуждений. Может быть, её принесли в жертву. Дела гуманоидов нас не касаются, – напомнила Ролле Раан.
– Она меня совсем не боялась, – задумчиво произнёс Гарамаунт, укладывая гуманоидную самочку в бокс. – Смотри, какое крошечное, уязвимое создание. Я могу раздавить её одной ногой. Она умирала и думала, что я хочу добить её. Потом я причинил ей боль. Я изуродовал её. И всё же она смотрела на меня, как смотрел бы уртхаид.
– Что ж, и среди них встречаются ксенофилы. Видишь, у неё лаатти. Значит, и на джаргишей она смотрит, как смотрел бы джаргиш. Интересно было бы понаблюдать за ней. Думаешь, ты сможешь её выходить?
– Это не сложнее, чем заставить пиристов размножаться в неволе, – скромно похвастался Гарамаунт.
– Но хлопотнее. Она очень искалечена. И если даже выживет, останется беспомощной.
– Она тоже биолог, – невпопад сказал Гарамаунт.
– Да, – улыбнулась Ролле Раан. – Удивительно обнаружить разум в таком странном существе, правда?
– Разум, отвагу и нежность.
– Нежность?
– Даже ко мне, когда она поняла, что я хочу помочь ей. Понимаешь, мама, – не благодарность, а нежность. Как будто она старше и сильнее меня.
– Позови меня, когда она очнётся. Если будет что-то говорить во сне – записывай.
– Но…
– Придётся изучить её язык. Объект исследования стоит усилий.
_ _ _
– Движенья нет сказал мудрец брадатый! – верещала Филира, порхая в синих иглистых кронах. – Via est vita!
Гарамаунт пыхтел за спиной Анны, топая шестью короткими лапами. А она впервые за много дней бежала легко. К ней вернулась радость движения, радость ритма, поющего в мышцах, в лёгких, в сердце…
– Ты совсем выздоровела, – прогудел Гарамаунт. – Скоро я не смогу за тобой угнаться.
– Потому что ты ещё маленький.
Гарамаунт гулко захохотал. Впрочем, он ещё не достиг зрелости и для уртхаида действительно был невелик: всего три метра в длину и тонна живого веса.
– Сегодня пробежим восемь рю, – известил он.
– Мне уже надоело, – запротестовала Анна. – Забавная у вас медицина, уртхаиды: лечить травмы бегом.
– Мы не умеем лечить гуманоидов. Ты вытянула себя сама.
Филира спикировала на плечо Анне. Мурлыча, потёрлась мордой о её щёку.
– Ты и твой пушистый лекарь, – Гарамаунт взял лаатти на руки-хоботы.
– А позолоти ручку яхонтовый, – проворковала Филира, свернулась клубочком в корзинке из гибких уртхаидовых конечностей и укуталась в собственные крылья.
– Значит, ты не имеешь к моему лечению никакого отношения, – вкрадчиво заговорила Анна. – Не ты заливал меня коллоидом, кормил, мыл, не ты термически обрабатывал для меня пищу, синтезировал витамины, варил мыло, грел воду и даже делал распушённую целлюлозу? Я здорова и не нуждаюсь в лекаре? Раз так, я больше не буду бегать.
– Ролле Раан велела! – Гарамаунт шлёпнул её мягким хоботом пониже спины.
Анна взвизгнула, единым духом взбежала на утёс и спрыгнула с обрыва в море.
Вода была насквозь прозрачная, чистая и холодная, насыщенная кислородом. Анна выдохнула, опустилась на дно, дыша кожей. Над её головой колыхались узкие жёлтые лепестки цедивионтисов. Любопытная пёстрая куил подобралась вплотную к лицу женщины и разглядывала Анну, шевеля многочисленными бахромчатыми плавниками. Славная планета Клинх. Красивая. Почти не тронутая техникой: уртхаиды предпочитают биотехнологии, даже в космос летают раз в год, на одном-единственном корабле, купленном у кёмруан. «Мне фантастически повезло, что они оказались на Румеке-три именно в этот момент. Повезло… Жаль, что я не могу утонуть. Остаться бы тут, на дне… Уютненько. Маунта жалко, мальчишка носится со мной, как с любимым щенком. А у Ролле, кажется, появилась какая-то идея… Господи, зачем они мне нужны? Надоело. Устала. Устала».