Властительная Мать неторопливо вздохнула во весь свой внушительный бюст.
– Ваши юные жёны не слишком юны, малы ростом, одна из них худа и узкобёдра, а другая изувечена. Все ваши доводы, Эбстерхиллы, сводятся к одному-единственному слову, давно забытому на Полаксе и потому оставшемуся непроизнесённым. Идёмте, милочки, вам надо отдохнуть с дороги.
Она взмахом руки отослала мужчин и повела земных леди во внутренние покои.
– Мне кажется, леди домина, никто из Эбстерхиллов не произнёс слова «любовь» не оттого, что забыл его, а из любви к Вам, – сказала Анна, будто тронула Властительную Мать мягкой кошачьей лапой.
– Чтобы не вызвать у Вас обиды и ревности, – подхватила Дарья.
– Нет, милочки – кстати, называйте меня Фирузой. Я только Властительная Мать, но никогда не была любимой женой. На Полаксе это не принято. Долг мужчин – заботиться о женщине. Долг жены – рожать ядру рода детей. Она не позволит себе питать к мужьям пылкие чувства или отдавать кому-либо из них предпочтение. Не смущайтесь, милочки, я просто вам завидую, – она улыбнулась без тени зависти, благожелательно и спокойно.
– Рожать ядру рода? – переспросила Анна.
– Разумеется. Кто же захочет зачать от человека кольца? Зачем плодить тупиц, милочки? И от ядра-то не всегда рождаются достойные ядра. Вот ваши спальни. Вам нужен помощник, леди Анна…
– Нет-нет, спасибо, – хором запротестовали подруги.
– Что ж, привыкайте к Полаксу.
Смежные спальни выходили в зимний сад с круглым бассейном. В красном свете чужого солнца земные растения выглядели диковато.
– Да, – одобрила Дарья, нюхая жасмин. – Женщины на Полаксе устроились неплохо.
– Если не считать непрерывных супружеских обязанностей. Блинд, расстегни ремень. Ах, черепаха…
Анна рванула зубами застёжку куртки.
– Что ты хочешь: медовый месяц, – примирительно сказала Дарья, раздевая её.
Анна фыркнула, как рассерженная кошка, прыгнула в бассейн и скрылась под водой. Дарья в чём была, не вспомнив даже о кожном дыхании юэнсинов, плюхнулась за ней. Анна уже плыла навстречу – медленно, неловко, но плыла. Дарья выволокла её на поверхность.
– Ты чего? – оторопела Анна. – Ашатн, пусти волосы!
– Откуда я знаю, что ты можешь плавать? – Дарья внезапно разрыдалась, вцепившись в неё. – Я думала, ты утонешь! Да отстань, Ашатн!
– Привет! Я тебе что, совсем обрубок?! Дашенька…Солнышко моё, успокойся, – на три тона ниже заворковала Анна, ластясь к подруге. – Стоит ли волноваться из-за такого пустяка? Даш, я нормальный, совершенно здоровый человек, ну немножко разукомплектованный…
– Ну и словечко! – невольно засмеялась Дарья.
– Да и утонула бы, так тоже невелика потеря.
– Я тебя выпорю!
– Валяй. Тем более, что я не смогу дать сдачи. Только сначала разденься и выкупайся, как следует. Вода чудесная. И забери свою собаку! А то я на неё Фильку натравлю!
– Чудище обло, огромно, озорно, тризевно и лаяй! – переливчато отозвалась Филира из зарослей олеандра.
– Интересно другое, – задумчиво заговорила Анна через полчаса, присев на тёплой мраморной лестнице, ведущей из бассейна. – Эбстерхиллы в один голос пели, что вампиры предвещают несчастья и похищают людей.
Дарья села рядом и принялась по частям отжимать волосы.
– Адова работа, – посочувствовала Анна.
– Не отвлекайся. Что интересно?
– На этот раз вампиры прилетели после исчезновения этого… м-м… Ленарда. Возникают вопросы. Единственный это случай? Или, может быть, твои муженьки путают последовательность событий? И вампиры всегда прилетают после, а не до исчезновения человека? А может, их появление вообще не коррелирует с исчезновениями? И, наконец, если после, то, может быть, и вследствие?
– Разве такое возможно: чтобы все как один перепутали, что за чем было?
– Вполне. Уж больно они впечатляют, эти вампиры.
– Да-а. Поражают воображение.
– Трудно удержаться от искушения связать их с каким-нибудь грозным событием. А до или после, где причина, где следствие – обыденное сознание не обременяет себя такими частностями.
– Ага. А у всех полаксиан, значит, обыденное сознание.
– Да хорошие они, твои Эбстерхиллы, замечательные, лучше не бывает. Особенно Кайс.
– Кстати, Ась, почему ты назвала вампиров братьями?
– Я? Когда?
– Ну, когда опять с Кайсом грызлась.
– Хм… – Анна в недоумении пожала плечами. – Понятия не имею. Наверное, в полемическом раже.
– Я всегда говорила, что ты скрытый эмпат! Ася… Я опять тебя ударила? Асенька, ты скажи, о чём лучше не упоминать, я не буду.
– Нет-нет, что ты, – улыбнулась Анна. Дарья хотела обнять её за плечи, но Анна сжалась и слегка отстранилась, не давая прикоснуться к культям. – А что? Почему ты спросила?
– А то, – Дарья встала и обрушила сверху («Ну, держись, ксенопсихолог! Я тебе покажу обыденное сознание!»), – что у двоих из пяти вампиров были гуманоидные, человеческие ментальные ауры. В точности.
Анна медленно поднялась, по-детски открыв рот.
– Ты уверена?
– Н-ну!
– А у остальных?
– У тех сложнее связи… Другие уровни… м-м… Не знаю, как объяснить.
– Даш, – тающим голосом спросила Анна, – а Ленарда среди них не было?
– Среди кого? – не поняла Дарья.
– Да среди вампиров, Господи!
– Здрасьте, приехали, – после паузы молвила Дарья. – Люди превращаются в вампиров, что ли?
– А что?
– С какой стати?
– Эволюция, – с умным видом объяснила Анна.
– Асик, это уж ты чересчур. Хотя…
Дарья задумалась.
– Может, они как-нибудь называли друг друга? Или себя? – не отставала от неё Анна.
– Ась, ты слишком много хочешь. Эмпаты – не телепаты.
– Слабаки, – отыгралась Анна. – Постой, но тогда получается, что на Полаксе нет ни одного эмпата?
– Почему нет? Есть. Вампиры.
– Ах, даже так? Но не люди…
Ашатн вскочила и заворчала, вздыбив холку. К бассейну приближались Эбстерхиллы. Но в каком виде!…
Полуобнажённые, с венками на головах, со свирелями и барабанами… Они грянули какую-то варварскую, пьяняще разнузданную мелодию, окружили женщин, вмиг просушили им волосы, опутали украшениями, как новогоднюю ёлку – только Анна взглядом запретила Орку менять ей серьги – и на собственных плечах, передавая друг другу драгоценную ношу, принесли в просторный зал глубоко под землёй. Горячий алый свет, стереопортреты предков на увитых плющом стенах, охапки роз в ведёрных серебряных вазах, Властительная Мать во главе огромного, рассчитанного на сотню Эбстерхиллов стола, искрящегося золотом и хрусталём приборов. Пробочный салют и метель розовых лепестков.
После первой перемены, тостов и приветственных кличей юным жёнам, новой крови, новой жизни Эбстерхиллов музыка вихрем подняла мужчин и Дарью из-за стола, понесла по мозаичным плитам в бешеном танце: ритмичный грохот сандалий, взлёт в горячих сильных руках, дурманное кружение, смех, восторг желания в глазах – синих, серых, карих, чёрных… Анна осталась подле Фирузы, ведя светскую беседу – явно целенаправленно, по выбранному ею пути: Дарья хорошо знала это её выражение учтивого, собранного внимания. Но длился разговор недолго. К Анне подошёл Орк. Она при первых же его словах побелела, обдала его надменным недоумением. Минуты три Дарья колебалась: пойти к ней на помощь или положиться на деликатность «неженки» Орка? А когда снова нашла глазами Анну, та кружилась с Орком, злая, весёлая и невозможно красивая.
– Леди! Что тебя заботит?
Дарья улыбнулась Дону, тряхнула головой, разлив по плечам перевитые жемчужными нитями волосы.
– Извини, я прослушала. Что ты говорил?
– Правда ли, что твоё солнце маленькое, золотистое и горячее?
– Правда.
– Оно в твоих жилах, леди.
– Сейчас в моих жилах шампанское, – рассмеялась Дарья.
Музыка кружила их, как ураган шлюпку. Шедир запел – и тринадцать лужёных мужских глоток подхватили: