– Можно? – Анна попыталась открыть синтезатор, но культя только скользила сквозь рукав по пластику.
Орк притянул женщину к себе, точно заслоняя. Дарья подняла крышку. На средней из трёх клавиатур лежали исписанные, исчёрканные листы нотной бумаги.
– Великий Боже… – Орк подхватил их, осторожно расправил в руках.
– Как Вы узнали?! – спросил Аян.
– Человек есть человек, – сказала Дарья – не столько Эбстерхиллам, сколько Анне. – Комп – хорошая вещь. Но в порыве вдохновения Ленард, как любой хомо, схватился за бумагу и стило. Спасибо, Ай.
– Спасибо, – подхватила Анна. – И Вам, Орк.
– Это я благодарю вас, леди.
– Не корысти ради, – прокомментировала с Дарьиного плеча Филира, – а токмо волею пославшей мя жены.
В зимнем саду был сервирован лёгкий завтрак: кофе, чай и какие-то сладости непонятного вида. Дарья лизнула один шарик, почмокала.
– Хм… Вкусно. Ася, что ты там делаешь?
– Хочу открыть окно. Нет, не достану…
Дарья щёлкнула тумблером под подоконником, подняв ставни и стёкла. Анна встала с колен. В комнату ворвался ледяной ветер. Подруги, обнявшись и поёживаясь от холода, смотрели в кромешный мрак за окном. Лишь вверху в редких просветах мчащихся туч пугливо подрагивали звёзды.
– Ищешь свою Капеллу?
– А что её искать – вон она, – Анна улыбнулась звезде. – Скрылась… Ласковая ночка, правда?
– Угу. Представляешь, ночные хищники выходят на охоту… – стр-рашным голосом начала Дарья.
Анна хихикнула и отошла от окна.
– Здесь нет хищников. Цепи питания в полаксианских экосистемах максимум трёхуровневые.
– Аська, ты зануда. Я закрываю, да?
– Закрывай. Интересно, какая звезда у Кайса?…
– Альфард.
– Откуда ты знаешь? Мне он не говорил, – ревниво сказала Анна.
– И мне. Просто у каждого кормчего в ауре его звезда.
– У каждого?… И что… только у кормчих?…
– Естественно. Мы, нормальные, подчинены ритмам своего солнца. Оно и есть наша звезда. А вы – чужие дети, звёздные гадкие утята. И откуда вы такие рождаетесь, Аська?
Анна сбросила сапоги и забилась в угол дивана, свернувшись калачиком.
– А я думала, что ментальный образ пси-ауры определяется только восприятием эмпата, и у разных эмпатов складываются разные образы одного и того же человека.
– Не совсем так, – поправила Дарья, пробуя кофе. – Конечно, образ ауры зависит и от ассоциативного поля эмпата. Но ведь аура – это сам человек. И её образы у эмпатов различаются лишь постольку, поскольку самого человека они воспринимают по-разному. А уж если он кормчий, в его ауре обязательно его звезда, даже если он сам ещё её не знает. Это один из ключевых образов.
– Например.
– Например?… Для меня ты Капелла – река – сирень – выдра. И для Бике выдра – Капелла – родник – скошенная трава. А для Юлия – Капелла – дождь – вереск – змея.
– Вот как…
– Тебе налить чаю?
Анна не ответила, глядя в пространство расширенными немигающими глазами. В её сознании пылал белый двойной сверхгигант. Класс А2 Iа? Пожалуй, похоже на Денеб, решила Дарья. Значит, он – кормчий…
Она тихонько, стараясь не звякнуть, поставила чашку на блюдце. Анна встрепенулась и заставила себя улыбнуться:
– Выдра – это мне льстит. Самый нетривиально мыслящий зверь. Совершенно не поддаётся оперантному обучению.
– Лучше расскажи про иву.
– Что?! – вздрогнула Анна.
– Ты спрашивала Патрика…
– А-а, тычинки…
– Ты считаешь, что Полакс как-то действует на особи мужского пола?
– Я считаю, что полаксиане мужского пола делятся на три группы. Во-первых, собственно мужчины, или кольцо. Во-вторых, вампиры. В-третьих, потенциальные вампиры, или ядро.
– И Аянчик?!
– По-моему…
– Тс-с-с.
В зимний сад вошёл Патрик. Сел верхом на стул и требовательно воззрился на Анну.
– Пат, хочешь кофе? – предложила Дарья. – Или чаю?
Он мотнул головой.
– Благодарю, sunny lady. Как я понял, у Вас есть гипотеза, леди Анна.
– Сколько угодно. Но в отличие от Вас я хочу чаю.
Патрик пересел на диван, взял для неё чашку, терпеливо осведомился:
– С пирожными?
– Без.
– Тогда я Вас слушаю.
– Тогда с пирожными.
Дарья поперхнулась кофе и негодующе вскричала:
– Аська, не мучай Пата! Пей быстро и выкладывай гипотезу.
– Наследственность, сцепленная с полом. Предположим, что в почве, или в растениях, или в… м-м… некоем едином всепланетном обменном генофонде Полакса…
– Вы имеете в виду вирусы?
– Может быть. Существует… вернее, существовал сто восемьдесят лет назад фактор, действующий на икс-хромосому в паре икс-игрек. Этот фактор подключил пришельцев с Земли к тому самому единому генофонду…
– У Вас пылкая фантазия, – вставил Патрик. Анна пожала плечами и умолкла. – Продолжайте же!
– Мутантная икс-хромосома у видов с гетерогаметными самками61 привела к бесплодию или нежизнеспособности самок.
– Птицы и бабочки, – Патрик машинально отставил чашку. – Ну?
– У видов с гетерогаметными самцами мутация, наоборот, улучшила фенотип62, тогда как нормальные самцы в условиях Полакса деградировали. Если, наконец, принять, что мутантная икс-пара летальна63, то в результате… Проще было бы нарисовать схему скрещивания…
– Я понял. Все женщины гетерозиготны64, половина мужчин – мутанты, нормальные мужчины не участвуют в воспроизводстве, и в каждом последующем поколении число женщин уменьшается вдвое.
– Да.
Патрик с силой сплёл пальцы на колене.
– Что ж, всё сходится. Прошло три-четыре поколения. Соотношение полов – один к двенадцати. Вы полагаете, достаточно допустить кольцо в супружескую постель – и у нас станут рождаться девочки?
– Можно попробовать.
– Как просто… Ядро – мутанты. Ядро, а не кольцо…
– Как все, – мягко сказала Анна. – Эволюция – игра мутаций, и в каждом из нас мириады мутантных генов.
– Как все? А что значат Ваши слова «подключение к единому генофонду», леди Анна?
Что она могла ответить? «Полакс – ваш всехний папа»? Сказать члену клана, одержимому идеей чистоты крови, с его почти фанатичной верностью роду, что все эти роды-кланы – иллюзия, что и он, и его братья, и его враги – узоры единой великой мозаики, где сплелись земные и неземные двойные спирали…
Её выручила Дарья, как всегда, найдя самый добрый из возможных ответов:
– Мне кажется, это значит, что колонисты породнились с планетой, которая стала для вас домом. Теперь вы не просто живёте на Полаксе, вы здесь свои.
– Это закономерно, – ожила Анна. – Вы приспосабливаете к своим нуждам бедную видами, хрупкую биосферу. Естественно, что она, стремясь к равновесию, приспосабливает вас к себе.
– Да, леди, вас трудно обвинить в антропоцентризме.
– А зачем нас обвинять? – Дарья взмахнула стрельчатыми ресницами и шагнула к Патрику, положила ладони на его окаменевшие скулы. – Пат… Что ты, Пат? Вы ничего не потеряли. А обрели целую планету, красивую-красивую.
Пат притянул её к себе на колени и, взяв её руки в горсть, медленно произнёс:
– Мы потеряли себя. Леди Анна не ответила мне. Ваша мысль – бред, леди Анна, настолько безумный, что я готов счесть его истиной. Мы, ядро, очень разные, в отличие от кольца – там ярко выражено фамильное сходство…
– Мы заметили. А в других кланах? – спросила Дарья.
– Тоже. Итак, ядро – порождение Полакса. Мы не просто мутанты. Мы не люди.
– А кто же?! – взвилась Дарья.
Не знаю.
– Когда-то моих предков уничтожали, как не-людей, на том основании, что они ели мацу, читали Талмуд и отдыхали в субботу, – сдержанно заметила Анна. Ноздри её длинного, закруглённого, с горбинкой, носа подрагивали. – А теперь начнём копаться в генах? Это смахивает на молекулярный расизм, коллега.
– Вы меня удивляете, коллега. Генотипом определяется видовая принадлежность.