Чаще всего кормчими становились, как ни странно, люди, далёкие от Звёздного флота. Солидные капитаны суперлайнеров, лихие спасатели, флибустьеры-разведчики, даже зелёные курсанты часто относились к юэнсинам, как некогда гусары к штафиркам, как здравомыслящие – к юродивым и блаженным: со сниходительно-насмешливо-жалостливым покровительством, – словно в отместку за те часы, когда они оставляют пульт управления, уступая корабль кормчему; за часы безделья, замкнутого в уютной норке, в течение которых кормчий, сливаясь с кораблём, гонит его сквозь сумасшедшие пространства.
Анна вывалилась из капсулы, сделала глубокий вдох, с болью расправляя спавшиеся лёгкие. Сквозь пляску звёздных лучей смутно проступали контуры рубки. Мучительно хотелось пить, как всегда после син-ро.
Кто-то сунул ей в руки холодный стакан, провёл ладонью у неё перед глазами.
– Я вижу, – успокоила она кого-то, не узнавая собственного голоса. – Где Тай?
После грейпфрутового сока в голове слегка прояснилось. В противоположном углу рубки Фанни отпаивала смущающуюся Тай, заслонив её собою. Ещё стаканчик…
– Спасибо, Дим.
– Как Вы себя чувствуете? – спросил Эйнар.
Она откинула голову, упёршись затылком в стену, и улыбнулась. Эйнар кивнул. Это выражение экстатически-отрешённого вдохновенного блаженства он видел у всех своих спэйсгайдов после перехода. Спэйс-наркоманы. Откачнулась от стены… Эйнар подхватил её. Но Анна стояла твёрдо; поддержка превратилась в объятие.
– Успею я выспаться? – спросила она, отводя его руку, как ветку.
– Вы с Тай вывели «Веспер» впритирку к астросфере, – почтительно доложил штурман.
– Спите спокойно, – сказал Эйнар. – Всё остальное может и подождать.
Ориентируясь не столько вестибулярно и зрительно, сколько по мышечной памяти, Анна нашла свою тахту, растеклась по ней и рухнула в бездонный сон.
В активационной мембране она была более, чем нагой. Тончайшая чёрная оболочка подчёркивала льющиеся правильными дугами линии её тела, напомнившего Эйнару статую якшини в Кхаджурахо. Она улыбалась во сне. На выступающих скулах розовел чуть заметный румянец. Эйнар долго смотрел на неё, трогал волосы, тёмно-пепельные, как шерсть дымчатого котёнка. Потом разорвал мембрану от шеи вниз.
Плёнка опадала невесомыми клочьями с медленно гаснущими зелёными искрами. Анна глубоко вздохнула и раскинулась во сне. Эйнар обнял её, расслабленную, горячую, не боясь разбудить: после син-ро сон спэйсгайда крепок. Эйнар мог делать с ней всё, что хотел. Он не торопясь ласкал её, забираясь в самые тайные, самые недоступные уголки её тела, погружаясь в его нежные глубины, ловя на её губах едва слышные вздохи, отдыхал, умиротворённо целуя её, и с новыми силами отправлялся в путь – добывать наслаждение из её покорной плоти.
Он не сразу заметил, что она проснулась. Ему вдруг стало неуютно; Эйнар поёжился, поднял голову – и встретил недоуменный взгляд женщины.
– О-о, я разбудил Вас, простите, – он поднёс к губам её пальцы.
– Другой вины Вы за собой не чувствуете? – холодно, но без особого гнева осведомилась она.
– Нет, – улыбнулся Эйнар, ободрённый её спокойной реакцией. – Можно ли ставить в вину преклонение перед красотой?
Она поморщилась, точно услышала фальшивый аккорд. Потом встала и извлекла из-за дисплея припрятанные тонкие сигареты из хэйнского сыбхи. Курить на корабле, мягко говоря, не принято. Но Эйнар в такой ситуации не смел даже выразить недовольство – и видел, что Анна отлично это понимает.
– Вы можете казнить меня за нетерпение, – он шутливо упал перед ней на колени.
– Я бы назвала это иначе, – раздумчиво сказала она. – Вы вели себя…
Она хотела сказать: «Как мелкий воришка», – но решила, что это было бы слишком резко.
– Инфантильно, – закончила она. – Это на Вас не похоже.
Эйнар встал и взял её маленькую руку в свою горсть.
– Да, я сам себя не узнаю. Но признайтесь: и Вы довольны исходом! Вы расцвели, глаза Ваши блестят…
– Исходом, Вы правы: Вы начали с завершения. Чего же ещё Вы ждёте?
Она не повышала голоса. Эйнару внезапно почудилось, что он попал на предметный столик микроскопа.
– Значит, Вы не сердитесь? – осторожно спросил он.
– Нет.
Эйнар облегчённо перевёл дыхание и, притянув Анну к себе, потребовал:
– Докажите!
– Зачем? – с любопытством подростка спросила она.
– Иначе я буду думать, что мы в ссоре.
– Ваше право, – прозрачным, как лёд, голосом ответила Анна.
– Так возмутитесь! – воскликнул он. – Негодуйте! Дайте мне пощёчину, наконец!
– Зачем? – повторила она – уже другим тоном, будто увещевая капризного ребёнка.
Эйнар отвернулся от неё, молча надел комбинезон и башмаки. Анна сидела с ногами в кресле, кутаясь в пушистый халат, невозмутимая и доброжелательная, как всегда.
– Итак, – глядя в пол, сухо проговорил Эйнар, – Вы вообще отказываетесь поддерживать любые отношения со мной: как добрые, так и дурные.
– Отнюдь, – Анна улыбнулась ему с искренним дружелюбием. – Я надеюсь остаться на «Веспере» и впредь летать с Вами; не часто встретишь такого опытного, решительного и тактичного капитана. Я очень рада знакомству с Вами и была бы в восторге, если бы Вы включили меня в экипаж как постоянного кормчего и ксенобиолога.
– Д-да, разумеется… – совсем растерявшись, пробормотал Эйнар. – Охотно. Мне пора. Через шесть часов встреча с «Шамраутом». У Вас есть время ещё поспать.
– Непременно. Вы даже не представляете себе, какое удовольствие принёс мне сон, – заявила Анна, наглой усмешкой выдавила вконец ошалевшего капитана из каюты и заперлась.
_ _ _
Они остановились в середине переходника. Остальные люди и джаргиши остались возле люков своих кораблей.
– Вот, возьми. Это тем, кем ты станешь, Ченду иДжаатуру, – Анна протянула Тай два мнемокристалла. – На лиловом токкаты Баха в Домском, а на зелёном – самые красивые цветы Земли.
– Спасибо. А это тебе.
Тай достала из складок своего четырёхцветного наряда серый шарик величиной с мяч для пинг-понга, покрытый бугорками и редкими щетинками. Шарик был мягкий и чуть заметно пульсировал.
– Кто это? – спросила Анна, держа на ладони странное существо.
Джаргиши возле люка одобрительно затрещали теменными гребнями, вздёргивая плечами.
– Ты спрашиваешь «кто», а не «что» – значит, я не ошибаюсь, даря её тебе, – сказала Тай.
– Ну, я же всё-таки биолог…
– Это лаатти.
– Что-о?! – потрясённо прошептала Анна.
Лаатти, симбионт джаргишей, единственное из животных Сегеджа, о котором люди знали только то, что оно существует. Не знали даже, как лаатти выглядит: его описания, сделанные несколькими наблюдателями, вопиюще противоречили друг другу. А на просьбы предоставить хотя бы один экземпляр для более подробного изучения джаргиши реагировали почти истерикой.
– Чтобы она не погибла и смогла осуществить первый метаморфоз, она должна всё время быть рядом с тобой, лучше – прикасаться к твоему телу, – объясняла Тай, перейдя на родной язык.
– Когда она родится и чем её кормить? – по-русски спросила Анна.
– Скоро, приблизительно через одну четверть твоего гормонального цикла. Кормить – чем хочешь.
– А как она будет выглядеть?
– Она примет такой облик, какого хочешь ты. Она твоя и будет жить от твоего поля. Лаатти – облигатный симбионт. Оставшись без хозяина, лаатти через одну шестую часть твоего гормонального цикла умрёт.
– Понятно, – Анна спрятала шарик за пазуху. – Поэтому вы и не даёте лаатти чужим?
– Да. Только тебе, коннект-партнёр. Пора…
– Прощай, сестра, – Анна по обычаю джаргишей прижалась лбом к её груди – слева, где сердце.
Тай прикоснулась кожистым ртом к её губам и тихо ответила:
– Мааштх, джаргиа.
_ _ _ _ _
2. Конец пути