Н и к о н о в. Готовитесь уже к завтрашним делам? Вы очень откровенны, полковник.
Г а н г а р д т. Таков мой стиль. В расчете на взаимность.
Никонов поднимается.
(Резко.) Сядьте!
Н и к о н о в. Вы так легко делаете человеку такие оскорбительные предложения. Но кто дал вам право? Право на презрение?
Г а н г а р д т. У вас нет другого выхода, Никонов. (Стуча пальцами по столу.) Не только нелегальщина. Типография — вещь уже более серьезная. Вас уволили из Петербургского университета. Вы легко отделались. Но кой-какие подробности прояснились сейчас. В связи с делом о покушении на цареубийство. Где ваши прежние товарищи сейчас? Осипанов, Ульянов?.. Повешены! (Пауза.) А вы ничего не хотите сказать о младшем Ульянове… (Улыбаясь.) Я игрок, и мы будем играть с вами в очень крупную игру. Сегодня первая ставка — ваша жизнь. И жизнь женщины, которая вам Дорога. К сожалению, и она была связана с делом о покушении.
Н и к о н о в. На моей душе карьеру себе выстроить хотите?! (Медленно поднимается.)
Г а н г а р д т (вынув револьвер). Это уже лишнее, Никонов. Там, за дверью, люди. И это… (Стукнув дулом револьвера о стол.) Не игрушка.
Н и к о н о в (отступая). Почему вы предлагаете все это именно мне?!
Г а н г а р д т (после паузы). Мы внимательно изучили все данные о вас.
Никонов мечется по комнате. Хочет выпить. Лихорадочно наливает в стакан. Стакан опрокидывается, падает. Он снова наливает. Пьет.
Вы ведете себя, как старая дева на выданье. Перед потерей невинности.
Н и к о н о в. Что?! (Плечи его обвисают. Как мешок, он опускается на стул.)
Г а н г а р д т. Детали обговорим после. Уже светает… (Устало вытирает платком лицо. Идет к двери. Останавливается у порога.) Попова гора, дом Овсянниковой. В ближайший вторник, в шесть вечера. Помните, ставка не только ваша жизнь. (Уходит.)
Никонов сидит, раскачиваясь на стуле. Хватает бутылку и с какой-то отчаянной злобой швыряет об пол. Летят осколки. Летит на пол еще что-то. Гаснет и керосиновая лампа. И вдруг в слабых утренних сумерках, почти в темноте, когда предметы едва различимы, раздается вой. Это звериный жуткий вой продавшего свою душу, обезбоженного человека.
Светает. Никонов лежит на полу.
Спит. Входит Л и д и я З в о н а р с к а я.
З в о н а р с к а я. Паша! Паша!
Н и к о н о в. Что-о?
З в о н а р с к а я. Паша! Пьян?
Н и к о н о в. Я обману! Я надую этих кретинов! Я проведу их!.. Только ради тебя, поняла? Ради тебя!
З в о н а р с к а я. Что ты бормочешь? (Льет из ковша воду на лицо, вытирает полотенцем.) Очнись же!
Н и к о н о в. Ты!
З в о н а р с к а я. Везде обыски, аресты. Арестовали Зворыкина, Перельштейна, Сапронова. В доме, во флигеле, две барышни. Екатеринбургские гимназистки. Служат в заводе и учат в школе. Забрали и их. Я испугалась, к тебе. Какое-то предчувствие.
Н и к о н о в. Я хочу выпить.
З в о н а р с к а я. Господи, ты никогда не был так пьян! (Поднимая его.) Пойдем, пойдем на постель. (Она наклоняется, на пол падает револьвер.)
Н и к о н о в. Все со своей железкой? Ты смогла бы убить человека или… или себя? Ты сможешь!..
З в о н а р с к а я (спрятав револьвер). Я могу жить, только когда свободна.
Н и к о н о в. Свободна… Свобода всегда на краю бездны.
З в о н а р с к а я. Важно, чтобы не кто-то, а сама… Лучше самой распорядиться. Что с тобой?
Н и к о н о в. Да, я пьян. (Поднимаясь и идя к кровати.) Пьян, и душа в угаре. Угорит, и тю-тю! На небо!
З в о н а р с к а я. О чем ты?