— Ты можешь заткнуться? — Дмитрий, скорчив недовольную мину, отодвигает тарелку.
— Нет. Я же счастливый человек и хочу делиться с людьми своими мыслями. Именно поэтому мне не нужен психиатр.
— И именно поэтому у тебя проблемы?
— Проблемы? У меня? Какие?
— Сократ, пойми, — говорит Дмитрий, — я не хочу этого делать, но он сказал мне тебя убить…
— Убить меня?! — Сократ на мгновение задумывается. Он в шоке от новости. — Это из-за той шутки про ментов и кладбище?
— Ну-у… — Дмитрий делает глоток кофе. — В меньшей мере из-за шутки, в большей — из-за того, что много языком мелешь. Он боится, что ты ненароком взболтнешь лишнего.
— Да я же только с вами и разговариваю! Кому я что взболтну?
— Женьке, например.
— Да что я ему такого сказал? Он же ходил два дня и ныл: «Где моя тачка? Куда вы дели мою тачку?..» Я ему и сказал, что мы ее сожгли.
— Да. И потом у нас были проблемы, — замечает Дмитрий. — Потому что это была тачка его отца. Подарок ему.
— Да кто из-за такого убивает? Взболтнул и взболтнул. Бывает же.
— Он сказал также, поэтому его первым вариантом и было просто отрезать тебе язык, чтобы ты не болтал.
— Отрезать язык?! — вскрикивает Сократ.
— Да, но я объяснил, что отрезать тебе язык — это негуманно. Гуманнее просто тебя убить.
— То есть подожди… Он предложил отрезать язык, но ты сказал, что это негуманно и лучше меня убить?.. Ты че, рехнулся?! Если я умру, то умру! Всё, смерть, меня не будет! А без языка я еще поживу.
— Да? А я подумал, что гуманнее тебя убить. Как ты без языка-то болтать будешь?
— Ты сам слышишь, что говоришь? Знаешь, что означает слово «гуманный»? Это означает ценность человеческой жизни. Жизнь человека превыше всего! Жизнь!
— Ни хрена, — качает головой Дмитрий. — Меня хоть и не назвали в честь древнегреческого философа, но я знаю, что гуманность — это человеколюбие, то есть уважение к людям. А гуманизм — это… Начало не помню, но типа там превыше всего ставится человеческая жизнь.
— Мне сейчас без разницы! Язык или смерть! Это же нонсенс.
— Ты сам начал этот спор.
— Ладно… Просто интересно: как ты хотел меня убить?
— Как в «Крестном отце».
— В «Крестном отце»? Сесть сзади и задушить?
— Да.
— И ты думаешь, что у меня не возникло бы подозрений, если бы водитель остановил машину, сел сзади меня… — Сократ хватает себя за лицо. — Думаешь, я идиот?!
— Ой, хватит ломать комедию. Я подумываю тебя вообще не убивать. Поэтому и привел тебя именно сюда, где народу много. Сбежишь при свидетелях, а ко мне вопросов не будет. А ты потом, когда он поймет, что без тебя не сможет, раз — и появишься.
— То есть мне сейчас встать и побежать?
— Конечно нет. Ты должен сначала меня вырубить.
— Как? — восклицает Сократ. — Ты такой здоровый, а я такой маленький.
— Кружкой.
— Какой кружкой?
— Из-под кофе.
Сократ опускает глаза.
— Мы пьем кофе из пластиковых стаканчиков. Ты хочешь, чтобы я ударил тебя пластиковым стаканчиком?
— Нужен стакан. Нормальный стакан.
— И где я возьму нормальный стакан?
— На кассе?
— Там только пластиковые дают.
— Слушай, нужен нормальный стакан, иначе придется тебя убить… Я, кстати, понял: убью тебя, как в фильме «Груз 200», — неожиданно в шею, как на расстреле.
— Погоди, стой… Я придумал: скажу на кассе, что у меня аллергия на пластмассу, и возьму кружку.
— Аллергия на пластмассу?
— Да. Бывают же разные аллергии.
— Но наш стол обшит пластмассой.
— У меня только на белую аллергия… Да и вообще, какая разница! Ты видел этих кассирш? Жирная только и строит глазки, а худая смотрит так, будто зарежет.
— Иди, всё.
Сократ идет к кассе. В это время Дмитрий звонит по сотовому.
— Алло, — тихо говорит он в трубку. — Мы решили… Сократ на пару месяцев пропадет… Точно пропадет… Может, испугается и будет больше молчать… Отрезать язык мы ведь всегда сможем, да и убить тоже… Все-таки больше всего денег он нам принес… Ну, послужной список, все такое… Да, он спрячется, мы его не найдем. Отлично. Я отвечаю за него… До встречи.
Дмитрий убирает телефон в карман, делает глоток кофе, смотрит на пирожное.
Возвращается Сократ. Он ставит на стол кружку с горячим кофе.