19. Были различные попытки обосновать этическое поведение: трансцендентными ссылками, логическими, утилитарными, психобиологическими, в конце концов. Наконец, неопозитивисты дошли до предположения о неэмпиричности этики, раз, как отметил в тридцатые годы Карнап, из фразы «Убийство – это плохо» невозможно вывести никаких следствий для анализа их с помощью тестов на ложь, потому что после совершения убийства можно увидеть труп, а вот «зла» от этого действия нигде нельзя обнаружить. Заставляет задуматься то, что это суждение поддержал также Рейхенбах, который одно время занимался законами вероятности, правда, также только в области физики. Если бы, однако, философы-неопозитивисты обратились к низшей области ее применения, каковой является технология, они бы заметили, что в ней не существует, к примеру, «истинных машин» в отличие от «ложных», но именно «хорошие» и «плохие» – или, пожалуй, «лучшие» и «худшие». «Хорошей» в таком понимании является машина или любое другое материальное множество, которое отвечает определенным критериям чисто инструментальной оценки. Технологии известны также директивы долженствования, являющиеся следствием принятия этих критериев. Например, в принципе можно сравнить оценку железнодорожных инженеров: «Столкновение поездов – это плохо» с этической оценкой: «Убийство – это плохо», потому что они изоморфны. Правда, обе обладают тем недостатком, что вводят критерий, который не является ни истинным, ни ложным, поскольку «зло» обозначает в них нежелаемое положение вещей, которого следует избегать: поезда на путях, а люди в обществе обязаны перемещаться без столкновений. Этические оценки тем должны отличаться от инструментальных, что их не нужно доказывать, чего в действительности, однако, не происходит. Без сомнения, инженер, на чьем участке поезд сходит с рельс на стрелке, имеет возможность проверить, кроме всего прочего, действие тех законов физики, благодаря которым энергия движения превращается в тепловую, сминает вагоны, локомотив и т.д., однако он не восклицает тогда: «Физика истинна!» – он, пожалуй, закричит: «Плохая стрелка», то есть скверно сконструирована. Таким образом, существуют качественные эмпирические тесты для материальных систем, не идентичные тестам, применяемым в физике. Согласимся, что законы физики не зависят от не относящихся к физике мнений людей, которые их изучают, инженер-путеец же, если он принимает участие в партизанской войне, может придерживаться точки зрения, что «столкновение поездов – это хорошо». Так в действительности и есть, но тогда он отказывается от присущих его технологии инструментальных директив и выводимых из них оценок – в пользу других, уже не сугубо технологического характера. Аналогичным образом «общественный инженер», который рассматривает общество в качестве сложной машины (в кибернетическом понимании), может оценивать ее в соответствии с определенными инструментальными критериями как «лучшую» или «худшую» в сравнении с другими машинами-обществами уже в целом, уже в границах ряда параметров. Что же касается этики, она редуцировалась бы в его глазах до такого «кооперативного минимума», без наличия которого общество не смогло бы функционировать, или общность, где каждый может любого обмануть, убить, ограбить, не способна была бы существовать. При этом этика действует в обществе как вероятностный закон (или скорее как система таких законов); она обнаруживается – в приближении чисто инструментальном – как некое усреднение огромного количества сингулярных процессов, то есть таким образом, как, к примеру, температура газа под постоянным давлением: с точки зрения такой «этической механики» в целом нельзя прямо переходить к сингулярной этике, как нельзя в аспекте классической статистической механики говорить о температуре одного атома.