Вскоре за мной поднялся сам Щукин — я сразу узнал его по кучерявый шевелюре, хотя она теперь была пострижена, сам он сильно раздался в теле, а лицо растолстело и обвисло.
— Следуйте за мной, Геннадий Иванович, — сказал он и повел меня на подвальный этаж. — Вы завтракали?
— Никак нет. Чай пил.
— Ну я же говорил вашим: не завтракать.
Мы пришли в странную комнату — она напоминала балетный репетиционный зал у Даши в театре, только вместо зеркала во всю стену тянулось зеркальное стекло. За стеклом была другая комната. В ней на железном стуле сидел свирепого вида восточный человек — его лицо до середины заросло черной бородой, он был голый по пояс, в лиловых царапинах, а его руки и ноги были пристегнуты наручниками к стулу. За его спиной стояли двое плечистых парней в камуфляже, а третий сидел перед ним в кресле. В нашу сторону они не смотрели. Звук шел не через стекло, а плоского динамика рядом.
— Кто тебе передал капсюли? — сухо спрашивали бородача.
— Мне страшно, — отвечал бородач густым голосом почти без акцента. — Я не сломаюсь.
— Где ты взял капсюли?
— Вы проклятые шакалы. Мои братья отомстят.
Один из стоявших с силой воткнул бородачу под мышку черную рукоятку. Раздался электрический треск, бородач скрючился от боли и застонал.
— Кто дал тебе капсюли? — спокойно повторил сидящий перед ним.
— Мне больно, — произнес бородач с багровым лицом, пытаясь вдохнуть. — Я боюсь… — Он снова попытался сделать вздох, покрутил головой и посмотрел, казалось, прямо на меня. — Я боюсь, что Аллаха не существует.
Я так и стоял с открытым ртом. Щукин задернул плотную занавеску на стекле и выключил динамик.
— Вот как вам это, Геннадий Иванович? — спросил он с вызовом. — Я вам специально решил показать.
Я молчал.
— Можете разговаривать, оттуда нас не видно и не слышно. Там идет своя работа, у нас своя.
Я молчал.
— Чтоб вы понимали, — сказал Щукин с заметным раздражением. — Это совсем не детектор лжи, как думают у вас в управлении. Теперь вы убедились?
Я кивнул.
— Из вас не будет супер-следователя, Геннадий Иванович. Вы будете слышать только такое, — он указал глазами на занавеску, за которой снова двигались тени.
Я молчал.
— Вы понимаете, что ваше управление хочет отчитаться об экспериментах и выбрало, кого не жалко, вдруг будет толк? Но я вам говорю: это не то, что вам обещали. Вы не станете телепатом и не научитесь читать мысли подозреваемых. Мне надо, чтоб вы хорошо это понимали прежде, чем мы начнем. Вы понимаете?
— Так точно, — вспомнил я наконец нужные слова.
— Ну садитесь, надевайте, — Щукин махнул рукой, и теперь я заметил в углу кресло, похожее на стоматологическое, а на нем лежал шлем, смахивавший на мотоциклетный. — Ну что стоите? Надевайте. Процедура займет час.
— А что за процедура? — спросил я.
— Вы что, не подписали секретный допуск и не читали материал? — удивился Щукин. — Мы будем перешивать вашу нейросеть. Введем в артерию раствор магнитоконденсата, он безвредный, и направленными импульсами сконденсируем в нужных местах электрошунты. Чтобы вы понимали — компьютер прошьет в вашем мозгу полмиллиона связей новой нейросетки.
Все прошло на удивление легко — я чувствовал только легкое покалывание.
— Ну вот и всё, — сказал Щукин, снимая с меня шлем и разглядывая пестрые графики на своем дисплее. — 97 процентов прошивки, очень хороший результат. Голова не кружится?
— Никак нет, — ответил я. — Немного.
— Пройдет, — уверил Щукин. — В смысле, голова. Нейросеть не пройдет никогда, скоро она включится в работу, привыкайте. Жду вас с завтрашнего дня на тесты.
Вскоре я уже сдавал пластиковую карту в бюро пропусков на первом этаже.
— Можете идти, Геннадий Иванович, — процедил военный.
И в этот раз мне явно почудилось, что он добавил одними губами: «сука ты такая».
Я написал сообщение Генке «все норм» и поехал на работу.
Глава 3. НА РАБОТЕ
В офисе моего опоздания никто не заметил, заметили только новую стрижку, но я лишь загадочно улыбался на вопросы. Прошел к своему месту, включил компьютер и сел разбирать накопившиеся за утро тикеты, пока не началась дневная летучка. Летучка выглядела буднично.
Во главе стола в переговорке сел начальник нашего отдела — молодой харизматичный Марк Константинович. Он задумчиво листал свой айфон, улыбаясь чему-то.
Как обычно, справа от него разместился Осипов — толстый руководитель отдела безопасности, хотя я никогда не понимал, зачем он на дневных летучках.