Водяной кран в глубине сада обшит деревянными досками, снаружи только изогнутая труба, из которой льется вода. Сбоку выпилено отверстие – туда можно сунуть руку и нащупать холодный, металлический вентиль. Он откручивается вначале туго, а потом все легче и легче. Вода вырывается с шипением, неровной, прерывистой струей. Можно приложиться губами и пить. Самая вкусная вода, которую я когда-либо пробовала! А потом подставить под струю босую ногу – от ступней и все выше, пока не станет очень холодно. И сунуть мокрую ступню в разношенный сандаль и побежать прочь, по своим детским делам…
Вначале я приняла это за нервное расстройство и очень испугалась. Но противиться воспоминаниям не могла: действительность была настолько ужасна, что мои грезы стали единственным спасением и передышкой. Еще я плакала. Не потому, что мужу уже полгода не платили зарплату, и порой не хватало денег даже на молоко – в этой ситуации я предпочитала искать выход, а не жалеть себя. Я плакала, когда вспоминала мамин рассказ, как она, одна с грудным ребенком, подкармливала меня болтушкой из муки и воды и оставляла на попечение древней слепой старухи-соседки, когда уходила на работу. Мне до слез было жалко ту маленькую, брошенную девочку. Меня кидало из крайности в крайность: взрослая сверх ответственность за своего ребенка и семью сменялась детской беспомощность и болью по поводу того, что было со мною много лет назад. Так прорвался наружу мой Внутренний Ребенок.
В то время я попала на тренинг. Экзотическое занятие для посвященных или больных. Себя я причисляла ко вторым. Это были первые тренинговые программы, привезенные из-за границы, они тяжело воспринимались и принимались, но увлеченность тренеров, их вера в метод, делали свое дело. И опять я столкнулась с темой детства. В настоящем было столько трудностей и проблем, а я оплакивала свое прошлое. Как будто прорвало шлюзы, и боль хлынула потоком. Позже, когда я стала специалистом и помогала своим клиентам работать с детскими травмами, поняла, что эта стадия выплакивания неизбежна – пока она не пройдена, личность не может развиваться дальше. На тренинге произошло еще одно открытие – я поняла, чем хочу заниматься. Все было неоднозначно: я критически отнеслась ко всему происходящему, оспаривала то, что говорили тренеры, подозревала участников в неискренности. Но то, что тренинг – это очень сильно, я усвоила однозначно. Тренинг способен запустить механизмы самопознания, дать огромный энергетический толчок, открыть новое видение. Ты как будто поднимаешься ввысь и смотришь на свою жизнь и на себя с высоты птичьего полета. И этот отстраненный взгляд является более истинным и объективным, чем то, что ты привык видеть и думать о себе. Я решила, что у меня это получится. Надо только выучиться. Надо только вылечиться. К счастью, я уже понимала, что одно от другого неотделимо, и «спасателем» может стать только тот, кто спасся сам.
Я шью куклу. Не для ребенка, не забавы ради- я лечу себя. Меня не надо долго уговаривать и доказывать, что это эффективно. Стоило мне только набить старую варежку ватой и перетянуть ниткой «шею», как чувства и воспоминания накрыли меня целиком. Ну, конечно, голова – в первую очередь. Я всегда была умненькой девочкой… И голова огромная получилась, и вата почти вся закончилась… Мама рассказывала, что рождалась я ножками и застряла головой… В школе мне наступили на голову – один старшеклассник сбил, а другой бежал следом и наступил, со всего маху. Я выплюнула на пол зуб и пошла домой. А голова болит с тех пор, как родила сына. Мигрень… Умненькая девочка – кто это говорил? Наверное, воспитательница. Я складно говорила и хорошо запоминала стихи… Пришиваю кукле волосы – протыкаю ткань иголкой и приделываю пучки шерстяных ниток. Получается некрасиво… Мама расчесывает меня у зеркала, пытается сделать новую прическу. Разочарованно откладывает расческу – как ни делай, красивее не становится…