и день отмеривал разбег,
на разделительной проспекта
стоял спешащий человек,
но все водители рукою
его приветствовали там –
он рисовал наш мир водою
с палитрой сердца пополам.
082 Отрадное
Где и паркуются — как надо,
и, в час сиесты, ни души,
там и художнику отрадой
стирать свои карандаши
и вековечить «на коленке»,
как мировой калейдоскоп,
неповторимые оттенки
новоувиденных Европ.
083 Испанское лето
Здесь царство маврского канона
как, гор Скалистых вдалеке,
преодоление Каньона
по огнедышащей реке,
где Солнце лист в минуту, гложет,
и кисть, безжалостно суха,
лишь поцарапать краску может,
как камень дедова соха.
084 Номинация «Ночь»
Он пишет Сны прикосновений
людского Космоса и Тьмы,
ажурный тёплый лёд строений
над властью белою зимы
и… нас, в начале у миров,
где душам не хватает слов,
пока художника рука
не соберёт на лист века.
085 Полуминуты тишины
Пусть не белы у них пюпитры,
где гимны сложены векам…
Опустошённые палитры
как души, вверенные нам,
чтобы за поиском ответа,
где, впору, заповедь забыть,
мы понимали — стоит жить,
пока глаза внимают свету
и не назначено цены
полуминутам тишины.
086 Улица на Арарат
Игрою розового света
кисть акварельная текла,
одушевляя силуэты
высот из камня и стекла.
И, вот уже, теплеют дали,
отцовский вспомнив виноград,
и ночь в тюльпановом бокале
долиной грезит «Арарат»
и, будто, в зелени Раздана
базальта алого врата
от Эребуни к Еревану
Эчмиадзинова креста.
087 Тревожная вода
Мне акварельная руда
от земснаряда –
твоя тревожная вода
и слепок взгляда,
что мир устроен вопреки
периферии,
где вечно гаснут маяки
Александрии
и бьются в твердь кариатид
слова Завета,
как голубь Ноевый летит
за искрой Цвета.
088 «Absolut Rent Branvin»
Уже верит душа
в безнадёжность разлуки,
от «поганых болот»
эти «тени встают» …
Посходили с ума,
как от холода, руки –
«Абсолют» парадокса
и конца «Абсолют».
«Чистота» из Европ, упоения бренды,
Араратовый миф, уходящий ковчег,
по янтарной лозе терриконы аренды
там, где небо своё потерял человек,
обретая взамен независимость воли
и нахлынувших рифм
гениальный глагол,
и свободу дожить до…
строки в протоколе,
что последней записки
никто не нашёл.
089 Чистое искусство
Мы все — Земли аборигены,
но, как весенняя капель,
смеётся прозой гигиены
его ночная акварель,
и, чище не было картины
над тьмою луж и гаражей
с равненьем белой парусины
на вантах звёздных этажей.
090 Девушки и цветы
Войны ли, блага ли веками,
законов минуя людских,
цветы взлетают над ветвями
венцом сокровищ городских,
где пары звонких каблучков
весны пронизывают нежность
и, миру, новую безбрежность
художник даровать готов!
091 Владимиру Волегову
Счастливый Пушкин не встречал
смиренной нежности красоток,
чей взор, загадочен и кроток,
Volegov бегло набросал,
с лукавой искрою ответа
на предложение руки
и всех сокровищниц поэта,
благоразумью вопреки…
Художник, милый, напишите
Дантесам женщину свою,
дуэли — кистью отмените,
казните вздорного судью,
переиначьте нам сюжеты
реки, которой нет черней,
кавалергарды и поэты
неравны в табели людей!
Хотя… у бездны русских лет
на них — её иконы свет.
092 Две Дульсинеи
Две Дульсинеи, две заботы
его стремительных кистей…
Ну, где вы, славные Кихоты?!
Пора, пора седлать коней!
Пока их минули печали
в безмерном гомоне людском,
пока глаза не засверкали
предусмотрительным венцом.
И, пусть, откажут недотроги
тореадорам молодым,
дай им, Господь, избрать дороги
по сказкам девичьим своим!