Стараясь не щелкнуть замком, Виталик приоткрыл дверь в коридор и прислушался. В самом дальнем конце, где-то возле самой лестницы, ссорились двое. Голос девушки узнал он сразу, хоть и говорила та шепотом — Оленька. Виталик даже не сомневался, поэтому сразу прислушался, пытаясь разобрать слова — теперь его интересовало и это. Он даже высунулся, чтобы взглянуть, как выглядит девушка — не узнал ее брюнеткой со стильной стрижкой, к величайшему своему стыду.
— Теперь все зависит только от тебя, — Оленька толкнула руками в грудь Глеба.
Виталик следил за ним и обратил внимание, что тот покинул турнир в прошлом туре. А вот брюнетку он не помнил вообще. Может, она и не играла вовсе, правда, такого быть не могло, — на яхте все гости — участники турнира. Если только она не принадлежит к обслуживающему персоналу.
— Уперлась — я обыграю его в финале и точка. Ничего не хочет слушать, — продолжила злиться Оленька. — Сделай так, чтобы она проиграла.
— Ты видела, сколько у нее фишек? — фыркнул Глеб. — Это будет непросто. Если учесть, что играет она аки богиня.
Виталику даже задумываться не пришлось, о ком идет речь — о госпоже Шевелевой. В полуфинале она оказалась единственной женщиной, и фишек у нее, действительно было немало. Можно, конечно, предупредить ее об опасности. Только что это изменит? Психолог, а ничего не смыслит в жизни — ей надо было проигрывать в предыдущем туре. Сейчас это станет слишком заметным.
«И что? Разве нельзя обсудить этот вопрос в другом месте? Обязательно в коридоре, и именно в тот момент, когда мне надо пройти на следующий уровень», — Виталик прислушивался по привычке, не зная радоваться ему или огорчаться, что они его задерживают.
— И все-таки ты попробуй, — Оленька топнула ножкой. — Она тебе доверяет безоговорочно.
Виталик хмыкнул — только поэтому он читал маячки, посылаемые ему, но поступал все равно по-своему. Мозги на что-то дадены.
— Ну, все, иди, — Оленька снова толкнула Глеба в грудь руками. — А мне предстоит еще беседа с госпожой Печкиной. Она меня узнала и шепнула, что хочет что-то сообщить тет-а-тет.
Коридор опустел. Не дожидаясь, чтобы кто-то появился еще, Виталик тут же открыл дверь соседней каюты и забрал оттуда свои ценности, лежавшие в бачке унитаза в старом полиэтиленовом пакете. Если прислушиваться, то можно понять, что вода наливается не так, как обычно. Только кому это нужно? Унитаз работает без сбоев, а это главное.
Виталик аккуратно запер дверь, а не просто прикрыл ее — ничего не должно измениться. Он даже воду с пола вытер бумажным полотенцем… Все как было…
На второй, ярко освещенной административной палубе Виталика ждали Гоша и Вадим.
— Ребята, — обрадовался он, что последний избавился в конце концов от Жанны Марковны, — ваша задача стоять и наблюдать, чтобы в коридор никто не вошел, — произнес Виталик строго. — Сразу жмете тревожную кнопку на телефоне — я получаю сообщение.
— Мы же договаривались, что никакого криминала, — насторожился Гоша.
— Никакого криминала и не будет, — солгал Виталик. — Вы стоите снаружи коридора и просто курите. Какие к вам претензии? Я же проверяю пути отхода с выигрышем. Именно с этой палубы это можно сделать достаточно легко.
— Но ты же проиграл? — не унимался Гоша.
Вадим молчал, он как будто о чем-то догадывался, но предпочитал как бы оставаться в неведении.
— Не о себе пекусь, — вздохнул Виталик. — О слабой женщине.
Он и здесь солгал, но убедить в чем-то своих подельников смог.
— Нам стоять снаружи или внутри коридора? — сдался наконец Гоша.
— За дверями, на верхних ступеньках лестницы, — ответил Виталик. — Один на этой лестнице, — он топнул ногой. — Второй — на лестнице с другой стороны коридора.
Виталик прекрасно знал, что с тех мест, которые указал, увидеть, как он входит в личное помещение хозяина яхты, будет совершенно невозможно. А если получит сигнал, что кто-то появился на палубе, успеет быстро смотаться — знать, не судьба уйти с выигрышем. Другого случая не представится — после короткого перерыва уже начался.
— Жалко, конечно, психолога. Не видать ей выигрыша, — прошептал Виталик, входя в неосвещенную каюту.
После ярко освещенного коридора там особенно казалось темно.