Танцевать от печки не получилось. А других идей у него пока не было. Оставалось дожидаться информации от мамочки и домработницы. Может, сведения, полученные от них, наведут на мудрую мысль.
Ехать к Танечке было поздно, да и докладывать особо было не о чем. Чем дольше трудился Виталик на фабрике, тем сильнее чувствовал, как его затягивало это самое «жизненное болото», когда ничего особенного в жизни не происходило, и оставался неизменным стандартный маршрут — дом–работа–дом. Чтобы выбраться в клуб, ему пришлось дождаться вечера — не смог бросить все и поехать, как желание появилось развеется. Нет, раньше всяко веселее было, хоть и не нравилась ему та жизнь, в которой совершенно не оставалось места для импровизаций, когда все было подчинено строго заведенному распорядку, а Золушки и Принцы ровно в полночь превращались в самых обычных людей. А бальное платье, туфельки, карета — все это ненастоящее. Этот реквизит, даже абсолютно новый, разящий нафталином, фея из жалости на время выдала, чтобы ничего не залеживалось и молью не портилось. А дальше — хочет Принц, станет разыскивать свою Золушку, а нет, так ведь на нет и суда нет. У него всегда оставалось право выбора и туфелька в руках. Золушка, впрочем, тоже могла сохранить хорошую мину при плохой игре Принца, мол, не очень-то и хотелось. А фея…
Виталик чертыхнулся. До того, как он стал Золушкой или Принцем, с какой стороны посмотреть, была у него своя, своя жизнь с ее взлетами и падениями. Только вот досада — из замка, который при ближайшем рассмотрении оказался тюрьмой, никак по доброй воле не выбраться. Да и не хочется в общем-то, когда все по расписанию, а на ужин макароны…
Виталик вышел из клуба, сел за руль своего автомобиля, собираясь поехать домой.
— Черт! — выругался негромко.
Он не собирался совершенно пить, только поговорить, а теперь за один запах можно на лишение прав нарваться. И ведь ничего не докажешь, а ему без машины никак нельзя.
В заднем кармане джинсов завибрировал телефон.
Виталик снова чертыхнулся, доставая аппарат из-под себя. На мониторе высветился незнакомый номер.
Раньше бы он даже не стал отвечать на него, а перезвонил с другой симки, но сейчас совсем другое дело: после того, как расстался с Людмилой Ивановной, кому только не давал номер своего телефона — и по работе и просто так.
— Хвостов у аппарата, — привычно произнес Виталик.
— Хорошо, что не Прохвостов, — хохотнул в трубке знакомый голос. — Дело есть на сто баксов. Перетереть одну темку надо, — произнес Вадим. — Буду ждать тебя через час в ресторане.
И он назвал адрес.
«Все же побить хочет за мамочку», — обреченно подумал Виталик.
Ехать на стрелку в незнакомое место совершенно не хотелось — там у его соперника вполне могли оказаться знакомые кореша, которые ни за что, ни про что накостыляли бы ему.
Виталик потрогал пальцами щеки и подбородок. А ему терять форму никак нельзя — контингент на фабрике не тот. Не упустят случая поизгаляться над ним. Нет, форма для не него сейчас даже значит гораздо больше, чем раньше.
— Нет, — ответил он резко, — туда не поеду. Приезжай ты лучше сюда.
И Виталик назвал адрес клуба.
— Я нарядно здесь отдыхаю, коньячок, проплаченный некоторое время назад, попиваю. И срываться и ехать куда-то мне, откровенно говоря, влом, — фыркнул он в трубку.
И почти что не солгал — все равно собирался вернуться за жвачкой, чтобы запах алкоголя перебить. Ну, подумаешь, посидит еще подождет Вадима. Здесь его все знают — вступятся, ежели чего.
— Хорошо, — согласился Вадим, — я скоро подъеду. Там будет возможность уединиться на несколько минут?
Чиллауты в клубе были, причем не один, но билет за вход туда стоил бешеные бабки. Виталик не бывал в них никогда. В чиллаутах под неторопливую легкую музыку расслаблялись после тяжелого трудового дня крутые бизнесмены. Им, конечно, приносили салатики по баснословным ценам, даже разрешали покурить прямо за столиком, не вставая с места, и никто при этом не побеспокоил и не высказывал претензии, могли и девочку по отдельному тарифу подтянуть — все проплачено за красивый отдых.
— Уединение в отдельном номере за твой счет, — сразу уточнил Виталик.
— Да будет тебе дуться, — снова хохотнул Вадим. — Пятнадцать тысяч проигранных все жалеешь? Правда, темка одна есть для разговора. Жди, скоро буду.
Кряхтя, как больной девяностолетний дед, Виталик выбрался из машины и снова направился в сторону входа в клуб.
— Что-то забыл уточнить? — спросил Вовчик, ставя перед ним следующий бокал с коньяком.