Вадим Чернышёв
Дианова гора
ТЁПЛЫЙ СНЕГ КАМЧАТКИ
КАМЧАТОЧНИК СТАНОВИТСЯ КАМЧАДАЛОМ
Так получалось, что в классе я был самым длинным и всю жизнь сидел на «Камчатке». Позади была стена, а на стене карта. Оттуда мне в макушку целился своей острой южной оконечностью полуостров Камчатка. Мыс Лопатка — называлась эта оконечность.
Кто из «камчаточников» не хочет побывать на всамделишной Камчатке? Я оборачивался к карте и, конечно, тоже мечтал увидеть самый большой в стране полуостров. Где ещё найдёшь настоящий вулкан? Гейзеры… медведи… огромные рыбины-лососи…
Прошло немало лет. Я кончил школу, институт, успел потрудиться на заводе. А давняя мечта росла вместе со мной и год от году становилась всё настойчивее.
И вот мне представилась возможность поработать на Камчатке. Наконец-то! Я еду, еду! Только на чём? Как туда добраться?
Самолётом можно долететь за двенадцать часов. А поездом и пароходом тащиться дней десять. А то и больше. Впрочем, что значит «тащиться»? Ведь туда больше десяти тысяч километров. По тысяче с лишним километров в день. Ничего себе — «тащиться»!
— Лучше бы ты совсем не ездил, — говорила мама, — Очень уж далеко, почти на другой стороне Земли.
— Езжай поездом, — советовал отец. — До отпуска соскучишься, захочется попасть сюда поскорее. Оттуда прилетишь самолётом. А туда можно поездом плюс пароходом. Посмотришь хоть страну!
Так я и решил. Страну посмотрю! И Великий или Тихий океан.
А было это в октябре. Низкие тучи сыпали на Москву то дождь, то снег. А чаще всего и то и другое вместе.
— Такая плохая погода, а ты едешь, — вздыхала мама. Она никак не могла привыкнуть к тому, что её сын будет разгуливать по другой стороне земного шара.
— Ничего, за Уралом будет получше, — невесело шутил отец, — Вчера в программе «Время» говорили: в Иркутске минус двадцать.
Поезд тронулся, а мама всё что-то кричала. Я опять выскочил в тамбур.
— Пожалуйста, ешь чеснок! — кричала мама. — Ви-та-ми-ны! Хо-ро-шо от про-сту-ды!
Коридор вагона скоро опустел. Одни пассажиры копались в вещах и уточняли, что забыто, а другие гремели в купе целлофаном и разрывали варёных кур. Потом пассажиры стали ходить по вагону, знакомиться и выяснять, кто куда едет.
К нам в купе заглянул улыбающийся моряк в кителе нараспашку с густыми шевронами на рукавах.
— Сахалинец! — отрекомендовался он весело. — Пока что самый дальний. Есть попутчики?
— А камчаточника не хотите? — по-школьному назвался я. — Есть и подальше, в Петропавловск!
— Готов спорить — едешь впервые! — захохотал моряк. — Сразу вижу, не будь я дедом!
— Это почему же?
— Да потому, что «камчаточник» — дылда-второгодник и троечник, а на Камчатке живут камчадалы, это раз!
— Я знаю, — смутился я, — просто я так…
— А во-вторых, в отпуск они летают самолётом, — перебил меня моряк. — Знаю я их, камчадалов, бывал в Питере! В Петропавловске то есть.
— Но вы-то — поездом…
— Я другое дело! У меня мама на станции Зима. Надо повидаться. — Он прищурился, оглядел мои вещи.
— Из Москвы? — каким-то образом определил моряк. — Выходи потом в коридор, «потравим». Ну, поболтаем. — И он отправился дальше по вагону искать земляков.
Я смотрел в окно и пил чай с пирожками. В Заволжье шёл мокрый снег. Там на станциях продавали пирожки с мясом и повидлом. В Западной Сибири ребятишки уже ходили на лыжах, а пирожки были с капустой. Забайкалье встретило нас двадцатиградусными морозами и расстегаями с рыбой. А после станции Зима появились домашние кулебяки и румяные ватрушки. Их испекла мама моряка, приходившая к поезду.
— Да вы таких не едали! — угощал моряк своими «подорожниками». — Вкуснее нет, не будь я дедом!
Мы подолгу разговаривали с ним в коридоре. Вернее, говорил он, а я слушал невероятные истории из его морской жизни.
— Самое время для «травли», — объяснял моряк. — В море пойдёт рыба — не только поговорить, поесть-поспать некогда!
— Неужели у вас есть внуки? — недоверчиво покосился я на его румяное улыбающееся лицо, — Вы всё говорите «не будь я дедом»…
— Ох, салага! — закатился смехом морячок. — Да у меня не только внуков, детей-то ещё нет! «Дедами» на флоте называют старших механиков. А я стармех на СРТ — на среднем рыболовном траулере!
А поезд всё шёл да шёл по огромной стране. Плавно поворачивались за окном просторные поля. Потом пошли леса, сопки, тайга. Мелькали фонари в тёмных гулких тоннелях, гремели стальные мосты над большими и малыми реками. Кое-где на речках уже были ледяные забереги, плыло «сало»…