Они летели и днём. Над горой стаи шли низко. Мне был слышен шум их сильных торопливых крыльев. От одной стаи отделилось что-то похожее на узкую листовку и повисло в воздухе. Листовка крутилась воронкой и козыряла на ветру. Я следил за ней, пока она не ткнулась в землю. Оказалось, это перо. Крепкое, плотное маховое перо. От него, как на вышке, пахло свежим поднебесным ветром.
Маля и Диан раньше меня слышали налетавших гусей. Они крутили головами, высматривая стаю. Маля тихонько скулил. От печальных гусиных криков нам всем было как-то неспокойно. Даже Ксантипа больше чем обычно топталась в своём углу и заглядывала в окно. Вероятно, все мы чувствовали, что не только в гусиной жизни произошли изменения. Менялось время года. Поспешно уходила осень. Северига безжалостно ободрал последние листочки с берёз и выдул из леса запахи прели и грибов. Молодым близким снегом запахло в лесу.
Последний гусь принёс на хвосте зиму. В воздухе замелькали снежинки. Лёгкие, сухие, они долго носились по ветру и не хотели ложиться на землю. Вскоре целые рои белых мух закружились в небе. Снеговые заряды шли из-за Онеги волнами. Возле крыльца выросла первая косица сыпучего снега.
Пришло время думать об отъезде. Мне жаль было расставаться с Дианом и Ксантипой. Я привык к ним и решил взять их с собой. И я принялся мастерить клетку для Ксантипы и лукошко для Диана.
ГАННИБАЛ
Мне остаётся рассказать, как началась городская жизнь у Диана и Ксантипы. Дома коту было предоставлено старое кресло, а курице — просторный балкон.
— Скучновато ей одной сидеть на балконе, — покачал головой Юра. Мой друг приехал на машине узнать, как я провёл отпуск. — Городские бездельники-голуби — это не компания для такой мудрой курицы.
— Да вот, собираюсь съездить на Птичий рынок, купить ей петуха, — сказал я.
— Не понимаю, что значит «купить ей петуха»? — пожал плечами Юра. — Кто будет сидеть с петухом на балконе, ты или Ксантипа? Забирай курицу и едем на Птичий. Пусть сама себе выберет.
Мы показывали Ксантипе всех петухов в птичьем ряду и старались определить, который из них ей больше нравится.
— Нет, — морщился Юра. — Всё не то. Отворачивается. Просто нос воротит. Одичала, что ли, на горе?
В который раз мы проходили куриным рядом. Хозяйки покупали живой товар и уносила его, держа за связанные ноги вниз головой. Ксантипа возмущённо кокала.
— Вообще-то я её понимаю, — останавливался Юра перед белыми тощими петушками. — Разве ж это петухи? Марафонцы какие-то, а не петухи. К тому же, в этих леггорнах слишком уж сквозит их инкубаторское происхождение.
Наконец мы нашли, кажется, то, что нужно. Грудастый чёрный петух потряхивал бородой и поглядывал на нас дерзким оранжевым глазом. Это был обыкновенный деревенский кочет, родившийся под наседкой и выросший на задворках. Его продавала бабка в пуховой шали и модном плаще. Из бабкиной пазухи испуганно таращилась остромордая кошчонка. Я показал кочета Ксантипе. Судя по всему, кочет ей понравился. Он, наверное, был похож на тех, что горланили когда-то на Диановой горе.
— Поёт? — спросил я.
— Что ты! — замахала руками бабка. — На всю Москву слыхать. Ансамбль, а не петух.
— А шпоры-то! — изумился Юра. — Он у вас не кавалерист, случаем?
— Бедовый! — подтвердила бабка. — Сейчас бы подрался, да не с кем.
— Что ж продаёте такого молодца?
— Так ведь, батюшка, ломают нас. В башню переселяют. На шестнадцатый этаж — куда ж его? Балкона и того нету. Вот и Маруську тоже. Может, и её возьмёте? Такая умная кошечка, прямо…
— Нет, — отказался я. — Заберите её в башню. Кошкам балкон не обязателен.
А петуха мы купили. Он важно стоял, выпятив воронёную грудь, и смотрел, как Ксантипа, выкидывая искалеченную куницей ногу, маршировала перед ним по балкону.
— Генеральский смотр! — засмеялся Юра.
— Ну, нет, — возразил я. — У нас в подъезде живёт отставной генерал. Это скромный человек в вязаной шапочке, совсем не бравого вида. Летом он сидит по вечерам на лавочке, читает лифтёршам газеты. Только раз в году, Девятого мая, он надевает форму с орденами и уходит на Праздник Победы. А этот, смотри — фельдмаршал, не меньше!
— Ну, тогда Ганнибал! — вспомнил Юра. — Самый знаменитый полководец древности. Гроза римлян. Звучит-то как: Ган-ни-бал!
Так петух стал Ганнибалом. Он принялся исправно отбивать зорю и воевать с нагловатыми голубями, воровавшими корм в курином корытце.
Кот Диан тоже привык к городу. Целыми днями он спит в старом кресле перед телевизором, а по вечерам отправляется гулять. Он сидит во дворе на пустой спортплощадке в окружении кошек и, вероятно, хвастается победами над куницей.