Вот он, старый знакомец Битюг!
Светило солнышко. Синела река. Покачивались зелёные ножи камыша. И далеко виднелась с обрыва пойма.
— Эх, хорошо! — вышел из машины шофёр Торопыгин. При виде такого раздолья ему захотелось поразмяться. Он помахал руками и присел, хрустнув коленками, — Эх, хорошо! — повторил таксист. — Всё торопимся, спешим куда-то, а тут такая красотища!
Он посмотрел на часы, нырнул в машину и дал газ. Он торопился взять обратных пассажиров.
Спасибо вам, шофёр товарищ Торопыгин, главный диспетчер Олег Сергеевич и королева в красном берете! С вашей помощью мы оказались на Битюге раньше того поезда, на который опоздали.
ЖИЗНЬ ХОРОША И УДИВИТЕЛЬНА
Весло лежит на борту. Течение само тихо несёт лёгкую лодочку. Только сиди да по сторонам поглядывай. И запоминай. А как всё запомнишь? Чтобы не забыть, надо, пожалуй, записывать.
Я достал тетрадку, зачеркнул нелепые слова «общая тетрадь» и вывел старательно: «Бортовой журнал. Начат…» И стал думать, какой бы фразой покрасивее открыть мои записи. Но красивая фраза не приходила. Нелегко написать первую фразу на абсолютно чистом листе бумаги. Вспоминалось прочитанное в какой-то старой книге: «Солёный ветер наполнил поднятые паруса, и гордый бриг вышел в море навстречу бурям…» Про море — там легче. А здесь хоть и красиво, но гордости никакой: камыши, лягушки… «Солёный ветер тронул камыши, и…» Нет, не то. И почему он «солёный» здесь, на Битюге? Чепуха какая-то…
И вдруг я увидел явственно, как на кухонном столе стоит банка с солью, приготовленная в дорогу. Я её забыл… А плавание без соли — это совсем не то, что с солью. Несолёную уху, например, в рот не возьмёшь.
Первая фраза в бортовом журнале получилась такой: «Растяпа! Я забыл соль…»
Ход дальнейших записей прервал странный предмет, плывший передо мной по течению. Он был кругл и походил на небольшую плавающую мину. Как у настоящей рогатой мины, из предмета торчал вбок какой-то шпенёк. На макушке этой «мины» стояла трясогузка и покачивала хвостиком.
Я отложил бортжурнал, схватил весло и кинулся догонять загадочный шар. Впрочем, никакой загадки, как выяснилось очень скоро, тут не было — по реке плыл обыкновенный арбуз с привядшим поросячьим хвостиком. Я толкнул его веслом — арбуз охотно окунулся и закувыркался, показывая выеденную середину и нацарапанную на тёмно-зелёной шкуре надпись: «Ел Боря Полторак». В царившей под лучами полуденного, солнца тишине я услышал, как хрустела красная и сочная арбузная мякоть на зубах счастливца Бори Полторака, и мне захотелось арбуза. Ах, арбузика бы сейчас! Арбуза и соли — вот чего не хватало мне для дальнейшего плавания по Битюгу…
Прошло время, и ракитник на берегу расступился. Показались крыши дальних домов. Я привязал лодочку за коряжину и отправился на поиски соли и арбузов.
Известно, что любая дорога не минует магазина. Просёлок, который мне подвернулся, тоже привёл к магазину. Он назывался «Товары повседневного спроса». На крылечке дремала загорелая бабуся. Перед ней стояло ведро, полное крупных пунцовых помидоров.
— Продаёте? — неуверенно спросил я. Продавать помидоры в селе, утопавшем в садах и огородах, было то же, что торговать ромашками на лугу.
— Три рубля ведро, — встрепенулась бабка.
— Мне этого много, продайте полведра.
Бабка подумала.
— Не, — сказала она, — Ведро.
— Ну, за те же деньги, только полведра.
— Не, — отрезала она, хорошенько подумав снова, — Ведро. Куда я полведра дену?
От густо свисавших с потолка липучек магазин имел новогодний вид. Соли и арбузов в нём не оказалось.
— Соль и кавунцы в хозмаге у Михалыча, — сказала продавщица, осторожно выглядывая между липучками, чтобы не приклеиться. — Только его нету. В школу вызвали. Павлик двойку получил.
Я отметил, что сегодня лишь третье сентября. Когда же этот Павлик умудрился схлопотать пару? Вот скоростник!
— Он такой. Его двойки раньше его родились, — выдала Павликову тайну продавщица.
Бабка на крыльце сняла с ведра три помидора и протянула их мне:
— Возьми, коль приглянулись.
Я полез за кошельком.
— Не, не, — замахала руками бабка и разровняла помидоры в ведре, чтобы оно снова стало полным. — Я ведром продаю!
Я всё-таки заглянул в хозяйственный магазин. Продавца Михалыча всё ещё не было. Эх, Павлик, Павлик…
— Соль у него заперта, а кавунцы ещё не оприходованы, — сказала жена продавца и сдвинула на телеге солому. Под соломой лежали арбузы. Тёмные и некрупные, похожие на пушечные ядра.