Водомеры целыми стадами отстаиваются где-нибудь в затишке. Увидят надвигающийся нос лодки и разбегаются по воде врассыпную. У водомера на ногах широкие лопаточки-водоступы. Бежит он в них по воде, как по полу: не проваливается. Бежит толчками, вымеряя речку четвертями. Раз толчок — четверть. Два — ещё четверть. Перемерил Битюг и встал под бережком, чтобы течением не сносило.
Водяной пастушок тоже не проваливается на воде. Росту невеликого, с цыплёнка, а ноги будто от цапли приставлены — голенастые и длиннопалые. В самый раз такими ногами по водорослям бегать. Вот пастушок и бегает. Как посуху. Добежит до края камышей, а дальше — стоп: чистая вода. Омуток, ни единой травки. Надо лететь. А летун он совсем неважный. Не столько летит, сколько бежит, крыльями лишь помогает, да с таким плеском и шлёпом, будто кто в ладоши хлопает. Одолел чистую воду, сунулся в камыши и исчез, как иголка в стогу сена. Не ищите теперь пастушка. Вряд ли на глаза покажется. Большой мастер в траве прятаться. Теперь до новой встречи с другим пастушком.
РЫБАКИ И РЫБКИ
Какая речка обходится без рыбаков? Есть они и на Битюге.
Я замечаю торчащие из кустов длинные удилища и перестаю грести, чтобы не пугать рыбу.
— Ну, как — ловится?
Рыбак откликнется не сразу. Ему надо очнуться от сладких мыслей, привязанных к висящему под водой крючку.
— Рыбка плавает по дну… Нам поймать хотя б одну…
Всё ясно: неудачник этот рыбак.
Другой отвечает:
— Удить-то удим, только есть навряд ли будем…
Тоже понятно. Из той же компании невезучих рыбаков.
Третий улыбается, подмигивает с берега:
— Кошке да себе немножко.
— Это сколько же — «немножко»?
— Да вон целое лукошко.
Ну а это уже немало. Оттого и весел этот балагур.
Четвёртый машет рукой, вздыхает:
— Без лодки какая рыбалка… Вот если б на лодке…
Этот рыбак из разряда мечтателей-нытиков. Ему дай лодку, он всё равно будет вздыхать: «Что тут за рыбалка? Битюг — речка маленькая… Рыба тут мелкая… Вот, если б на Дону…»
Окажись он на широком Дону, мечты и там понесут его дальше: «Вот если б на море… Или на Атлантическом океане — вот где рыба ловится!»
Попадались рыбаки и на лодках. Больше на резиновых пухлых надувашках. В одном месте так густо заполонили речку, еле протиснулся между ними. Сидят рыбаки, каждый в своей резиновой «тарелке», и на поплавки соседей поглядывают — как там у них?
Встретился старый рыбак на лодке-душегубке, выдолбленной целиком из ствола толстой осины. Сидит на корме, веселком потихоньку отгребается. За ним тянется «дорожка» — длинная леска с латунной рыбкой-блесной на конце. На щуку такая снасть. Поздоровался.
— Ж-ждраштвуй, — отвечает.
Спросил у него, далеко ли до города Боброва.
— Жавтра догребёшь, ешли поштараешша.
— Что-то я у тебя, дед, ничего не пойму, — посетовал я. — Жамкаешь что-то, всё «ж» да «ш»… Жужжишь, как шершень.
— Видишь? — показал он стиснутые вставные зубы. — Жубами дорожку держу. Жубами шражу почувштвуешь, когда шшука возьмёт.
— Ох, дед! Хватанёт большущая щука и вырвет дорожку вместе с зубами! — предостерёг я рыбака.
— Нич-чо! — засмеялся рыбак, не выпуская из зубов жилки. — Они у меня жележные. Ишшо поштавлю. Жележа в штране хватает!
ЗИМОРОДКИ
Но самые усердные рыбаки на Битюге — это зимородки. Часами сидит зимородок над рекой и смотрит в воду. Ждёт. Терпеливо, как кошка, караулящая мышь у норки. Увидит рыбку под собой и камнем врезается в воду. И почти всегда вылетает с уловом. Редко когда промахнётся. Для такой рыбалки нужна прозрачная вода. И поэтому живут зимородки только на чистых речках.
Ростом зимородок поменьше воробья, но разодет как франт: голова и крылья зелёные, спина голубая, манишка красноватая, а щёки жёлтые с чёрной каёмочкой. Далеко его видно, когда он быстро летит над самой водой, будто яркий изумрудный фонарик.
Я знал, что зимородки роют в берегах глубокие печурки и делают в них гнёзда из мягких рыбьих косточек. И что пахнет из такой печурки рыбой.
Нам не раз попадались печурки в обрывистых берегах. Некоторые я даже обнюхал, но запаха рыбы не уловил. Пахло из них землёй и немножко курятником.
Однажды я насторожил жерлицу — снасть на щуку, похожую на рогатку. Одним концом леска на рогатку намотана, а на другом — живая рыбка для приманки щуки, «живец».
Ночью наживку никто не тронул. А в полдень я обнаружил жерлицу размотанной. Ага, кто-то есть!