Руководство секретным аппаратом Коминтерна в условиях войны, вкупе с некоторыми указаниями Сталина, переданные Георгию Максимилиановичу вскоре после 22 июня, ныне выглядели не тактическими действиями, как они поначалу воспринимались Маленковым — в связи с налаживавшимися связями с другим державами — противниками Гитлеровской Германии, а частями будущей большой и радикальной корректировкой курса страны.
К словам Сталина весной 41-го о том, что коммунисты разных стран, в свете полыхающей войны в Европе и тем, что услышали от него и Маленков и другой Георгий — Димитров — о возможном когда-то в будущем роспуске Коминтерна и заменой его новой формой сотрудничества национальных коммунистических партий, добавились то, что ныне знал Маленков. Но новые знания рождали не меньше вопросов, и, пользуясь новым, благосклонным отношением Сталина к дискуссиям на острые темы, он решил в ближайшее время задать вопрос, при случае и ему самому и товарищам из Политбюро о том, в каком виде партия большевиков должна вести пропаганду среди масс трудящихся сейчас..
Впрочем, Маленков, предполагавший большой сдвиг в политике СССР, связанный с сотрудничеством в рамках антигитлеровской коалиции и «осознанием и освоением опыта иного будущего», не смог сразу предположить, насколько далеко решит зайти Сталин в корректировке внешней и внутренней политики и народнохозяйственной жизни страны. И ход некоторым переменам (хотя пока и, по большей части внешнеполитического свойства) будет дан ещё в ходе «этой войны»..
Глава 3 — Мелкие радости и большие загадки попаданческой жизни
Февраль 1942. Москва, Сокольники. Рожков Н.Е.
Воскресный зимний день с прошлого года прочно ассоциируется у меня со скрипом снега и деревянных лыж — немногим хуже, чем пластиковые, скользящим по лыжне.
Места катания чередуем — Коломенское и Сокольники. Вот и сегодня — километры по приличной лыжне — первый, второй, третий… Нет, не на скорость и прочие сомнительные прелести ГТО, а ради удовольствия. Почти как дома, в 21 веке.
Пропустишь вперёд парочку школьников-старшеклассников (похожих, судя по целеустремлённости и ритму движения, на реальных лыжников-разрядников), гордо обгоняющих «телепающегося» здорового молодого дядю, которому место на фронте и можно десяток мгновений насладиться иллюзией одиночества. Обычно почти весь отдел выезжает в воскресенье на лыжную прогулку — если нет ничего срочного, но катается основная масса — сами по себе. Впрочем, двое из личного состава обязательно «пасут» издалека, практически не выпуская меня из поля зрения. Спасибо «коллегам» за ненавязчивость. Как могут, сочетают требования службы и моё желание урвать кусочек одиночества и «единения с природой».
Ну и кадры, которые я делаю день за днём целый год на свой ФЭД — при любой возможности, изрядно отвлекают меня от присутствующего в жизни однообразия. Нашёл себе развлечение — фотать всё и везде, где можно, до упора.
Нет пока возможности реализовать себя в геймдеве, ещё пока совсем не просматриваются «советские настольные 8-битки» и игры для них, посему вот — на досуге фотографией увлекаюсь. Сплошные заменители и эрзацы настоящей жизни. Хоть так пока.
И ещё..
Примечательно ощущение, зародившееся в августе первого года войны, когда стало ясно, что «катастрофы лета 41» стране таки удалось избежать. Вот от таких, подобных беззаботным школьникам на лыжах — копящихся и копящихся примет «спокойного ритма жизни столицы» и складывается фраза:
«Война по нормальному».
Страшненькое по сути своей, сочетание. Но верное. От Москвы до ближайшего к ней места на линии фронта за Смоленском — около 400 километров. История этого мира всё сильнее уходит в неизвестность и от того, что хранится на носителях и в головах. Моей, и тех, «кто знает». Этот мир точно пошёл по другому пути. Линия фронта — западнее Смоленска, к Москве, к которой за зиму немцы дважды безуспешно пытались прорваться, но быстро сворачивали усилия, понимая, что местные вклинения живут считанные дни, в лучшем случае недели.
Очевидно, что фрицы не смирятся с подобным. Но пока зима — идёт позиционная война. Расчёты наших — кмк, на основе опыта «той», когда поспешные попытки гнать немцев до самой границы после нашего зимнего успеха под Москвой оказались весьма не впечатляющими и построены на основе логики о том, что время играет в пользу СССР.