В общем-то, «здесь», в 41-м, было также.
После некоторых размышлений как самого Сталина, так и военачальников из состава «группы Мерецкова», предлагавшими ему возможные варианты действий, было принято решение никак не пытаться ликвидировать беспредельно одиозную персону вождя Германии. В подобном решении, немалый вклад внесли и первоначальные опасения Сталина о возможном сговоре, в первую очередь германофильских кругов островной империи с возможным наследником Гитлера. Который был бы более приемлем, чем бесноватый и харизматичный австриец, для англичан в случае возможного (хотя и совсем не гарантированного) успеха какого-нибудь массированного авиаудара или крупномасштабной диверсии (например, с высадкой десантников, идущих на фактически верную смерть) советских сил против данного стратегического объекта Германии.
К мыслям о подобном собственном выборе, позже, уже после войны, неоднократно возвращался Сталин — размышлявший — могло ли быть всё иначе, чем произошло? Может, и в этом случае, надо было просто решиться? Но знания о будущем — опасный дар. И, однозначно выиграв «в главном» и, предупредив страшные последствия первого, самого тяжёлого удара германской военной машины, Сталин, переведя ход войны в иное, более благоприятное русло, не смог предусмотреть всех последствий отчаянной, хотя и предполагаемой попытки Германии преодолеть назревавшую для немцев позже, уже к исходу пока только начавшегося 42-го, катастрофу на «восточном фронте»..
И свой вклад в последующую логику шагов в 1942, внесли два обстоятельства, являвшихся, по сути переосмыслением опыта. И сложившихся вместе.
У Гитлера и генералитета Германии — знания о тупике позиционной войны первой мировой. А у советского военного руководства и Сталина, имевших знания о тяжком опыте «иной войны», сведения о том, как, в общем то бездарно, были потеряны многие плоды зимней победы под Москвой в «ином прошлом».
Именно из-за них, тех сведений о неудачах с ликвидацией «Демянского котла», о потере 2-й ударной армии Власова в операции, ставший целью деблокаду Ленинграда, потере Харькова и левобережной Украины, о будущей Ржевской мясорубке, «группа Мерецкова» отстояла перед Сталиным точку зрения в духе давней, памятной Сталину послереволюционной позиции «лучше меньше, да лучше!». Тем более, в этот раз стратегическое положение СССР было значительно крепче, а потери — значительно меньше. Оттого с весны 1942-го вся логика действий советских войск продолжала идти в духе, заложенным ещё поздней осенью, после сражений под Смоленском и на Украине. Массирование артиллерии, частные сильные танковые контрудары и усиление боевых порядков своих войск, не позволявших, как-бы не старались германские генералы, вермахту вырваться на оперативный простор. Любые тактические успехи немцев оплачивались очень большой ценой в личном составе и технике. Зарывшаяся в землю, укрепившаяся Красная Армия, почти не испытывавшая недостатка в боеприпасах, технике и подкреплениях, в обороне была уже почти также сильна, как и вермахт. А там, где немцам удавалось вклиниться глубже, на них обрушивались приведённые за зиму в относительный порядок механизированные корпуса и отдельные танковые дивизии РККА, сводившие на нет любые успехи прорывов линии фронта.
Все данные факторы и складывались и привели к логике последующих событий..
Война против большевистской России, которая ныне скрывала своё привычное азиатское обличье в одежды новой, пришедшей из Европы, именно из Германии, марксисткой идеологии, скатывалась в позиционную. Как и тогда, на первой, в которой Адольфу Гитлеру пришлось лично участвовать.
Ожесточённое сопротивление Красной Армии, большие нежданные потери как люфтваффе, так и панцерваффе — главных инструментов блицкрига свели к войну к мучительному и пожирающему ресурсы окопному противостоянию.
Несмотря на усилия пропаганды доктора Геббельса, всячески раздувавшей успех с «Пирятинским котлом» и взятием столицы большевистской Украины, сам Адольф Гитлер не обманывался. То, что не удалось даже прорваться к Москве, не захватив и Смоленска, было равносильно проигрышу в главной цели сорок первого — взятию Москвы.
А невозможный и столь быстро оформившийся союз заокеанских толстосумов-плутократов, старых островных империалистов и хитрого азиатского тирана, заткнувшего кран своей пропаганде и организовавшего взаимодействие с Рузвельтовской кликой (да и с Черчиллем, в отличие от Чемберлена, мало готовым искать компромиссы с Германией), реализовался.