В: «Память - лучшее оружие»...
А: Именно так. По крайней мере, когда всё остальное не в ваших силах - ни воскресить, ни даже наказать виновных (ведь не всех настигла расплата). Можно только попытаться сохранить правду - о тех делах и о тех людях, о том, как всё было на самом деле. Ведь время имеет привычку всё сглаживать и искажать.
В: Поэтому на обелиске не остановились?
А: Разумеется. Это было лишь первым шагом. Многовато оказалось работёнки, да и, думаю, не все архивы мы успели перекопать за эти годы. К тому же далеко не всё осталось на бумаге... Давайте так, чтоб вы понимали, система «идола» - это грязная механика за красивой и праздничной ширмой, поэтому по официальным отчётам там всё было прекрасно. Что-то, конечно, сохранилось во внутренних документах, что-то мы узнавали из рассказов свидетелей... Но если из двух участников действия тет-а-тет оба уже не здесь - в том или ином смысле... (разводит руками) Ну, вы понимаете.
В: Кстати, именно слова «Очага» о «системе» и стали основным поводом для нападок... Вернее, тот факт, что подобные речи появились уже после падения режима, как бы постфактум, тогда как прежде говорившие открыто поддерживали существующую власть.
А: (грустно улыбается) Да, было такое поветрие среди нового поколения. Своё мнение об этих нападках я уже высказывала - трижды или четырежды, точно не помню.
В: Да, ваши статьи наверняка войдут в историю эталоном апологетики. Но что вас на них сподвигло? Ведь до того никаких обвинений лично в ваш адрес не было...
А: Ну да, они были в адрес моего мужа и многих моих хороших знакомых. К тому же, будучи одной из тех, «с чьего молчаливого согласия всё творилось» (усмехается), я не могла не относить сказанное и к себе тоже. То есть поймите правильно, я не говорю, что мы ни в чём не виноваты, и быть кем-то вроде меня - действительно своего рода падение. Но подобные претензии я готова выслушивать от наших современников - от тех, кто прошёл тюрьму, каторгу, но не поддержал власти, от тех, кто прошёл допросы с пытками и не сдал своих товарищей (я лично таких не знаю, но допускаю, что они были). От них я бы выслушала все обвинения и не стала бы возражать. Но, кстати, они как раз никогда нас не обвиняли. А вот от тех... От людей, которые, по сути, не жили при «идоле» и понятия не имеют, что это такое... (качает головой) Я не считаю, что у них есть какое-то право в чём-то нас упрекать.
В: Не боялись впервые выступать в печати? Тем более в такой конфликтной теме?
А: (смотрит задумчиво, чему-то насмешливо улыбается) Женя тоже мне тогда говорил: мол, не лезла бы ты в это, на тебя тоже посыпется... Что, говорю, они мне сделают? Плохими словами назовут? Как страшно.
В: Не тяжело ли это морально? В смысле, вообще всё, чем занимался «Очаг», - чужие дела, чужие воспоминания, чужая боль... Не хотелось ли вам в какой-то момент отключиться от этого, уйти, не вспоминать?
А: Как ни странно, нет. Той девочке Адель, которая мелькала на встречах во Дворце Культуры и иногда играла там на гитаре, может, и было бы трудно, но мне... После того как пришлось фактически выстраивать свою жизнь из пыли по новой... Уже нет. Знаете, в одной из песен, что я играла, звучали слова: «Без боли всё было бы иначе, опыт сделал меня сильней».
В: А вам не обидно, что о той странице вашей жизни почти не знают? Ведь вы вращались в кругу людей, чьи имена сейчас служат символами эпохи...
А: (смеётся) Ну, я-то на символ точно не тяну. Знают тех, кто прыгал выше, - и в них же стреляли в первых. Что касается меня, я всегда была скорее с краю, и даже те песни, что я играла, - все были чужими. Так что, похоже, мой труд в «Очаге» принёс больше пользы. Моя же песня, самая главная... Думаю, она будет спета там (неопределённо кивает).
В: Там?
А: За чертой. Конечно, никому не известно точно. Но знаете... Женя, незадолго до того как уйти, рассказывал мне. Ему приснилась... (заминается) одна наша общая знакомая, которая много значила для нас обоих, она погибла в ссылке ещё в самом начале «чёрного времени». Во сне она спросила, скучает ли он по ней, и сказала, что ждёт его. И, когда он рассказывал, у него был такой умиротворённый вид. Казалось, его совсем не пугала эта перспектива, даже наоборот. Так что я верю, что снова встречу там нашу старую компанию, - я ведь пережила их всех (негромко смеётся). Только недавно я начала понимать: это счастье - что у нас было то, что было. И неважно, что началось позднее. Так что да, я верю.
В: Ну и напоследок, чего бы вы хотели пожелать нашим читателям?
А: Внимания к окружающим. И проницательности. Чтоб не пришлось потом изумляться, что новые чёрные времена уже наступили».