Всё это слишком нарушало те пределы, про которые Феликс думал, что они существуют. И слишком легко это производилось ею. Он вскочил на ноги.
- Если ты так сделаешь, я брошусь под первый же встреченный поезд и дальше можете ехать куда хотите!
- Что-о-о? - мама отшатнулась от него и захлопала глазами. - Да ты... Ты...
(Феликс не отрывал от неё взгляда, лихорадочно ожидая, что теперь она скажет или сделает).
Несколько раз открыв рот, она, по-видимому, не нашла достаточных выражений, демонстративно развернулась и вышла.
- Владислав! - донёсся её голос. - Поговори с ним, он невменяем!
Отлично, невменяем. Пусть невменяем, да. Сейчас, конечно, придёт папа, и разбирательства уйдут на новый виток. Воспользовавшись заминкой, Феликс быстро окинул взглядом комнату. Только теперь он понял, что у него дрожат руки и почему-то жутко не хватает воздуха. Предметы вокруг громоздились друг на друга и торчали под странными углами. С дивана смотрела бумажная, чуть-чуть блестящая бабушка Адель. Улыбка её, казалось, говорила: «Бывает, всякое бывает». Издевается.
Нет, он не дастся. Забаррикадирует комнату, уйдёт в глухую оборону... В крайнем случае действительно под поезд, чёрт с ним, зачем вообще жизнь, если она не радует или хотя бы не приносит пользы. Настоящая его жизнь - та, которой он грезил по ночам и которая едва лишь начинала претворяться в реальность, - она могла быть только здесь, в Ринордийске, любое другое место - это нонсенс. Всякому стало бы ясно, взгляни всякий его глазами, но раз неясно им... Что ж, он будет отвоёвывать этот путь с боем.
(Наверно, труднее всего восставать не против диктаторов и тиранов - а против своих же, против людей, с которыми тебя связывает столь многое, но которые вдруг решили, что имеют на тебя больше права, чем ты сам).
Вошёл отец.
- Феликс, - присаживаясь на диван, заговорил он негромко и серьёзно. - Ну что за сцены?
- Я никуда не поеду, - повторил Феликс уже без всякой интонации, как мантру. На это, пожалуй, всех его оставшихся моральных сил и хватало.
- Это я уже слышал, - проговорил отец неодобрительно, хотя очень сдержанно. - Объясни лучше, что на тебя нашло. Это глупо, в конце концов.
- Хорошо, значит, глупо.
- Вот видишь, всё понимаешь. Здесь никому никакой жизни теперь не будет.
- И я глупо здесь останусь.
- Но зачем? - отец чуть повысил голос, но лишь совсем немного. - Можешь ты мне просто сказать зачем?
Феликс поднял на него взгляд.
- Пап, я не объясню тебе всё в точности. Просто поверь мне, что я не могу уехать из Ринордийска, - он хотел было закончить на этом, но не выдержал и продолжил, отчаянно жестикулируя. - Здесь мой город, здесь вся моя жизнь, здесь моя работа, мои друзья, здесь Китти...
- Значит, всё-таки Китти, - будто бы сам себе отметил папа.
Феликс тут же замолк, осознав вдруг, какую ошибку и как запросто он допустил, - потому что Китти не нужно было упоминать ни в каком виде и ни при каких обстоятельствах. Кроме узкого круга посвящённых, никто ничего не знал, никто не должен был знать и в дальнейшем. А будь он сейчас на допросе... (Подпольщик недоделанный - трепло он обыкновенное).
Воспользовавшись тем, что у них всё-таки не допрос, Феликс отвёл взгляд и тихо сказал:
- Маме не говори.
Отец кивнул так, будто это и без дополнительных просьб было ясно, - сам он сосредоточенно думал о чём-то своём.
- Ну хорошо, - заключил он наконец. - Нет, так нет.
Потом ещё больше понизил голос, словно для того, чтоб не слышно было в гостиной:
- Я тебя, конечно, очень не одобряю, - он пристально посмотрел в глаза Феликсу. - Но ты парень взрослый... Сам смотри.
Феликс облегчённо выдохнул - он надеялся, что максимально незаметно со стороны, - и с благодарностью кивнул.
Папа ушёл, Феликс измерил шагами комнату несколько раз - из угла в угол и обратно. На середине пятой диагонали он остановился. Оказывается, за окном успело заметно потемнеть и комната погрузилась в сумрак. Из гостиной доносились приглушённые голоса, но вслушиваться, о чём это они, сейчас совершенно не хотелось. Он ещё раз пересёк помещение, вернулся, порылся в своих вещах - в самых дальних карманах, - достал зажигалку. Она почему-то помогала сосредоточиться на главном и отбросить всякие побочные мысли, когда они начинали боязливо шушукаться между собой, - стоило лишь чиркнуть ею. Маленький огонёк будто бы уже заранее обещал, что все проблемы разрешатся, - надо только идти вон туда, как это ты забыл.
К тому же в полутьме пламя красиво танцевало - почти недвижно, лишь слегка колеблясь и рассеивая призрачно-алый отсвет в воздухе.