Когда явился Иносиро, Ятима не колеблясь впустила егоё к себе: они слишком давно не виделись. Главным образом, однако, поразила егоё внешний вид иконки гостя: оловянная поверхность Иносиро покрылась царапинами и заусенцами, обесцветилась коррозивными язвами и местами пошла уродливыми струпьями. Если б не сигнатура, Ятима бы не узнала егоё. Онона сочла такое выражение чувств слегка комичным, но смолчала. Иносиро обычно относился к содержимому лент подписки с надлежащей иронией, но подчас егоё пробивало на болезненно-вычурное самолюбие. Как-то Ятима, подражая приемлемой в то (краткое) время на просторах Коалиции практике, сбросила емей егоё же портрет в церемониальной фрейморамке, изображающий ускоренное старение оригинала. После этого онона была у Иносиро персоной нон грата почти целое гигатау.
Иносиро взял быка за рога:
— Что тебе известно о нейтронных звездах?
— Самая малость. А что?
— A o гамма-всплесках?
— Даже меньше.
Иносиро под коростой выглядел как никогда серьезным. Ятима честно попыталась припомнить наиболее существенные моменты из своего кратковременного увлечения астрофизикой.
— Ну, я знаю, что гамма-лучи из миллионов обычных галактик временами регистрируются как мигающие вспышки, всплески, причем редко дважды в одном и том же месте. Статистически частота таких событий оценивается как один всплеск на галактику за сто тысяч лет… и если бы они не были так ярки, что их видно за миллиарды световых лет, мы могли бы вообще не узнать о них. Не думаю, что подробное объяснение этого эффекта уже получено, однако я могу порыться в библиотеке…
— Не надо. Все тамошние данные безнадежно устарели. Что-то происходит. Снаружи. Сейчас.
Ятима прослушала новости от глейснерианцев и не сразу в них поверила, Какое-то время онона глядела мимо Иносиро в пустое небо окружения. Океаны кварков, невидимые мезонные лучи, сталкивающиеся нейтронные звезды… все это выглядело таким надуманным и ужасно шатким, будто некая элегантная, но чрезмерно специфическая теорема в тупике математической cul-de-sac [45].
— Глейснерианцы могут убить вечность, доискиваясь подтверждений реальности эффекта. У нас же осталось меньше двадцати четырех часов до всплеска, — горько сказал Иносиро. — Группа в Картер-Циммермане пытается взломать плотницкие комм-сети, но провода экранированы нанороями, они слишком хорошо себя защищают. Они также пытаются переформатировать спутниковые карты, послать автономников прямо в анклавы, но пока что им не…
— Не понимаю, — оборвала его Ятима. — Что может грозить плотчикам? Они не так плотно укрыты от всплеска, как мы, но ведь над ними целая атмосфера! Что с того, если какая-то остаточная порция гамма-лучей пробьется на уровень почвы?
— Они туда не попадут. Большая часть дойдет до нижних слоев стратосферы.
Физик-атмосферщик из К-Ц представил детальную модель эффекта. Иносиро бросил Ятиме тег, и онона пробежалась по файлу.
Почти над половиной планеты озоновый слой будет немедленно уничтожен. Азот и кислород стратосферы, ионизированные гамма-лучами, рекомбинируют, образовав двести миллиардов тонн окислов азота, что в тридцать тысяч раз больше текущего содержания их в атмосфере. Эта колоссальная пелена NOx не только охладит поверхность планеты на несколько градусов, но и распахнет не меньше чем на век ультрафиолетовое окно, катализируя распад вновь образующегося озона. В конце концов молекулы окислов азота продрейфуют в нижние слои атмосферы и частично распадутся на безвредные исходные компоненты. Остаток — несколько миллиардов тонн — прольется кислотными дождями.
— Все эти расчеты сделаны, исходя из оценки общей энергии гамма-всплеска, — мрачно подытожил Иносиро, — а она может быть так же неточна, как и все сведения, какие у нас имелись по Lac G-1. В лучшем случае плотчикам придется переработать всю свою пищевую цепь. В худшем — биосфера деградирует так сильно, что не сможет поддерживать их существование.
— Ужасно.
Но Ятима с некоторым трудом удерживалась от того, чтобы высказать готовность смириться со всем этим. Некоторые плотчики почти наверняка погибнут. Что с того? Плотчики все время умирают. У них были века, чтобы спокойно перебраться в полисы, если бы им вдруг захотелось оставить позади враждебную шаткость физического мира. Онона покосилась на свой замечательный эксперимент. Иносиро не дал емей и слова про него вставить.