— Сколь бесчестны и мерзостны деяния ваши! Не ждем мы уважения к себе от симулякров теней давно сбежавших трусов… но оставите ли вы когда-то попытки стереть последние очажки жизни с лица Земли? — Статист скорчил безрадостную усмешку. — Ужель вы и всерьез возомнили, будто способны запугать нас смехотворными сказочками о кварках и гамма-лучах, льющихся с небес, дабы мы со скотовьей покорностью побрели в ваш пресный виртуальный парадиз? Вы вообразили, что пара дешевых трюков отвратит нас от реального мира боли и экстаза к вашему кошмару вековечной предсказуемости? — Он вперился в них пылающим ненавистью взглядом. — Почему бы вам не остаться в стенах своих цитаделей мертвого покоя, а нас предоставить нашей судьбе? Мы, люди, падшие существа. Мы прокляты. И никогда мы не заползем, аки змеи, на брюхах в подделку эдемского сада, коей вы нас соблазняете. Истинно говорю вам: всегда будет существовать плоть, а с нею грех, и коли так, то всегда пребудут мечты и безумие, война и глад, мытарства и рабское подчинение.
Языкопривой мало чем помог Ятиме, да и перевод на неороманский ясности не прибавил. Онона полезла в библиотеку за разъяснениями. Оказалось, что речь Статиста наполовину пестрит отсылками на вирулентное семейство теистических меме-репликаторов палестинского происхождения[48].
— Я думала, что религия давно изжила себя даже среди Статистов, — тревожно зашептала онона Франческе.
— Бог умер, а вот пошлость жива.
Ятима чуть было не поинтересовалась, а так ли живы пытки и рабство, но Франческа что-то прочла в егоё лице и поспешно добавила:
— В том числе и сбивчивая риторика насчет свободы воли. Статисты в большинстве своем не жестоки, но они рассматривают мерзости и зверства как необходимое условие добродетели. В философии это называется «ошибкой Заводного Апельсина» [49]. C этой точки зрения автономия полисов изобличает в них Ад, маскирующийся под Рай.
Иносиро не сразу сформулировал ответ и произнес его по-английски:
— Мы не собираемся зазывать вас в полисы, если вы того не желаете. И мы не преувеличиваем масштабы опасности, чтобы испугать вас, но лишь хотим вас к ней подготовить.
Статист безмятежно улыбался.
— А мы всегда готовы. Это наш мир, а не ваш. Нам ведомы его опасности.
Иносиро попытался втолковать ему необходимость укрытий, важность свежей воды и необходимость поставок традиционной пищи. Статист оборвал егоё оглушительным хохотом.
— И завершающее оскорбление — вы явились в Новое Тысячелетие. Гнусная подстава для взбалмошных детей.
— Но до него еще гигатау! — возразил Иносиро.
— Достаточно близко, чтобы ваша цель стала совершенно ясна.
Статист, выделываясь, изобразил поклон, и его иконка исчезла.
Ятима созерцала пустой экран, не в силах смириться с тем, что это означало.
— Услышит ли кто-то в его анклаве дальнейшее выступление Иносиро? — спросила онона у Франчески.
— Кое-кто наверняка услышит.
— И они могут по своей воле остаться на линии?
— Разумеется. Никто не цензурирует Сеть.
Хоть так оставалась надежда. До статистов, в отличие от снобезьян, еще можно было достучаться. Следующий вопрос задавала Исходница немодифицированной внешности, говорившая на незнакомом библиотеке наречии. Когда ее фразу перевели, оказалось, что она интересуется деталями процесса, который предположительно высосал из бинарной системы нейтронных звезд угловой момент.
Иносиро предусмотрительно привил себе исчерпывающее знание теории Кожух и не затруднился с ответом. Ятима, хранившая ради работы в Копях свежесть ума, понимала несколько меньше. Однако емей было известно, что вычисления, связывавшие уравнения Кожух с динамикой нейтронных звезд, отличались крайней сложностью, и выбор поляризации в качестве ответственного за явление эффекта стал скорее результатом выбраковки всех менее вероятных кандидатов.
Исходница внимательно слушала Иносиро и вопросов не задавала. Ятима не могла определить, поступает ли она так из чистой вежливости — или же они наконец отыскали человека, способного принять их заявления всерьез. Когда переводчики внешнего круга замолчали, Исходница кратко прокомментировала ответы Иносиро:
— При столь малых приливных воздействиях туннелирование промежуточно поляризованного состояния через энергетический барьер, после которого конфайнмент будет подавлен, отнимет время, многократно превосходящее возраст Вселенной. Это не поляризация.
48
Иган тут открыто пародирует не только иудеохристианскую эсхатологию, но и традиционалистскую критику трансгуманизма. В этом он не оригинален. Еще в «Сумме технологии» Станислав Лем вкладывает в уста воображаемого противника автоэволюции такой пассаж:
«
Параллели с работами Лема встречаются в тексте и дальше. Неясно, был ли Иган знаком с «Суммой», поскольку перевода этого сборника на английский не существует.
49
0тсылка к известному роману английского писателя