И что дальше?.. Да, Мостостроители, настроенные враждебней прочих, могут пойти даже на убийство посланников, как только до них дойдет вся тягость созданных Ящерицей условий, но если так, то им не составит труда стереть локальные личности при первых признаках слишком серьезных неприятностей.
Иносиро помрачнел.
— Я не боюсь. Мы доставили предупреждение. Мы поговорили со всеми, кто был готов нас выслушать. А слоняться кругом и дальше будет сущим вуайеризмом.
Ятима серьезно обдумала его слова.
— Неправда. Мы слишком неловки для физического труда, но после вспышки только у нас будет гарантированная устойчивость к ультрафиолету. Ладно, себя они могут укутать, защитить глаза, в этом нет ничего невозможного — и все же два разработанных для работы на прямом солнечном свету робота могут им пригодиться.
Иносиро не ответил. На поля от черных облачных полос низко над головой падали мягко очерченные тени. Ятима оглянулась на город. Облака наползали на постройки, как сжатые темные кулаки. Тяжелый дождь был бы полезен. Он бы остудил местность, удержал бы людей под крышами, принял на себя первые нахлесты УФ-лучей. Вместе с тем он не сгладит все настолько, чтобы Мостостроители подавились своим самодовольством.
— А я-то думал, Лиана меня поймет.
Иносиро горько рассмеялся.
— Может быть, она тебя поняла.
— Что поняла?
Иносиро покачал головой. Было странно видеть егоё в том же теле робота, более сходном с ментальным образом, хранившимся в сознании Ятимы, чем нынешняя конисианская иконка.
— Останься и помоги им, Иносиро, пожалуйста. Это же ты вспомнил о них, о Мостостроителях. Ты один. Ты меня пристыдил и зазвал сюда.
Иносиро поглядел на негоё исподлобья:
— Tы знаешь, зачем я тебе поручил синтезировать микстуру для Внеисхода? Мы бы могли обменяться ролями, а ты — строить автономников.
— Почему? — пожала плечами Ятима.
— Потому что я знал, что всю ее использую. Я бы стрелял в первого встречного Мостостроителя. Я бы их всех забрал и унес, неважно, хотят они того или нет.
Иносиро отвернулся и пошел по гладкой грязной дороге. Ятима постояла немного, провожая егоё взглядом, потом вернулась в город.
Ятима бродила по улицам и паркам Атланты, делясь информацией везде, где осмеливалась с кем-то заговорить. Онона подходила ко всем, кто не работал и не казался откровенно враждебно настроенным. Даже без официальных переводчиков емей часто удавалось наладить общение с маленькими группами людей, если среди них находился понятливый доброволец, бравший на себя заполнение смысловых пробелов.
Так невразумительное Каковы пределы благодатной чистоты? преобразовывалось в Можно ли доверять небесам? (говоривший поглядывал на облака) и затем в Если сегодня пойдет дождь, не обожжет ли он нас?
— Нет. Кислотность не вырастет еще многие месяцы, окислам азота потребуется время, чтобы продиффундировать в нижние слои атмосферы.
Ответы часто звучали так, будто их прокрутили через ленту Мёбиуса, но Ятима рассчитывала, что все до единой крупицы смысла из них всё же не улетучились, и ВВЕРХ не стало ВНИЗ.
К середине дня город выглядел заброшенным или осажденным — все попрятались в укрытия. Онона заметила нескольких человек, трудившихся над сооружением перемычки между двумя зданиями. Даже в сорокаградусную жару на них были рубашки с длинными рукавами, перчатки и маски. Ятима восхитилась их предосторожностью, но почти ощутила удушающий, рождающий клаустрофобию вес защитной одежды. Пускай Мостостроители придерживались добровольного согласования образа жизни с ограничениями окружающей среды, емей казалось, что половина удовольствия от пребывания в телесной форме происходит от расталкивания поставленных биологией барьеров, а остаток — от минимизации других обуз. Вероятно, найдутся среди Статистов и такие мазохисты-безумцы, которым по нраву будут препятствия и дискомфортные условия, поставленные и созданные Ящерицей, и когда ультрафиолет сдерет с них кожу, тянуть свои заунывные напевы о «реальном мире боли и экстаза» они не перестанут. У большинства плотчиков катаклизм, однако, отнимет и те крохи свободы, какие оправдывали выбор телесной формы жизни.
В одном парке нашлось сиденье, привязанное веревками к перекладине меж двух столбов. Ятима вспомнила, как люди садились на него и раскачивались взад-вперед — целую вечность тому назад? Онона попыталась сесть так, чтобы не свалиться, крепко держась за одну веревку уцелевшей рукой. Потом приказала Посреднику привести диковинный маятник в движение. Ничего не случилось. Программа не знала, как.