Осиротев в войну он как то пережил немцев, выучился, был комсомольцем, коммунистом, даже парторгом на одном небольшом заводе. В армию его не взяли, но почему Филипп Дмитриевич молчал. Да это и не интересно. 24 августа 1991 года, уже пенсионером, он за одну ночь превратился в националиста. Как будто оборотень в полнолуние.
Вообще, он захлёбываясь рассказывал про своего отца и братьев, которые пали в боях за «вільну Україну» прямо тут, под Киевом…
В эту ночь, 29 сентября он не спал. Больше ходил из комнаты в комнату, что-то вспоминая.
Обернулся к окну, пристально вглядываясь в тёмный двор, где ветер завывал срывая со старого клёна ещё и не жёлтые листья. Дождь барабанил по стёклам… Погас свет. Филипп Дмитриевич выругался и зажёг свечу стоящую на старой, ещё довоенной тумбочке, в подсвечнике доставшемся от старых хозяев… И вдруг ощутил, какой-то странный, зловещий холод... Пар пошёл изо рта, а слух сдавила тишина, кинувшая в дрожь...
- Привет, Филя, - услышал он сзади детский голос, который не слышал уже семьдесят лет.
Филипп Дмитриевич обернулся. Душа сорвалась в ноги, а голова закружилась. Он упал в кресло стоящее тут же…
- Ты как сюда вошёл? – спросил он мальчика, отгоняя от себя все мысли о невозможном.
- Да это я! Я! Ося! Ты меня не узнал? – посмотрел мальчик на старика и улыбнулся, - ты постарел...
- Вы наверное меня разыгрываете? – ответил старик, как будто вспомнив, - точно разыгрываете, шпана эдакая. Что, коммунисты заплатили? А? Я вот сейчас как… - он хотел было встать и потянуться к телефону, но Ося покружил головой.
- Филя, это же я, ты мне не веришь? Мы раньше жили в этой квартире. Ты дружил со мной. Вы были бедные, у тебя мамки не было, а батька твой пил постоянно. Ты одёжку даже мою носил, которую тебе моя мама отдавала, и кушал у нас… А потом, в сорок первом…
- Нет… Нет… - узнал Филипп Дмитриевич, - тебя не может быть… Тебя нет… Вы все давно сгнили на старой просеке, которая уже и лесом поросла…
- А ты зачем тогда так? – с укором глянул Ося.
- Да малый я был… - ответил старик, - разве же я знал? Я же не знал… Ты же знаешь, что я не… Ну прости… Зачем ты пришёл?
Ося улыбнулся и посмотрел вокруг, окинув взглядом комнату.
- Хорошо дома…
- Да, - ответил старик.
- Особенно когда дом твой, - ответил Ося, исподлобья глянув на старика.
- Ты потревожил нас, вот мы и пришли.
- Вас? – переспросил Филипп Дмитриевич.
Мальчик в ответ тяжело вздохнул.
- Ты знаешь, Филя, а я ведь не держу на тебя зла. Я просто хотел тебя увидеть, потому что ты был моим другом. Всё-таки семьдесят лет я не был дома, - Ося посмотрел в глаза Филе и как-то печально улыбнулся.
- Я погиб вместе со всеми. Машина, на которой нас везли, слетела в кювет из-за того, что у неё лопнуло колесо. Я сильно ударился и потерял сознание… Я даже считал себя живым одно время, пока не увидел себя в той самой расстрельной яме и свою басойлю… Меня просто добил твой отец, Филя…
- Зачем ты обманываешь людей? – глянул мальчик на старика, - зачем ты рассказываешь, что твой отец воевал за Украину, что его красные партизаны убили?
- А что говорить? - старик опустил глаза.
- Правду.
- Правду?
- Ну да, ведь он мою маму убил, и Яшу, и всех тех людей…
Ося на мгновение замолчал.
- Это мы убили его тогда.
- Кто вы? – не понял старик.
- Мы… но мы не партизаны…
- А кто же вы?
- Я теперь диббук. Страж. Мы стражи. Вы нас называете по-разному, но это и не имеет значения. Все несправедливо убитые здесь и остаются. Злые. Добрые. Хорошие и плохие. Те, кто не может найти успокоения. И мы блукаем в этом мире не зная сна, холода, голода. Даже время для нас течёт по-другому. Один час может показаться днём, а день часом. Мы видим то что мы хотим видеть, а вы, при нашем появлении можете видеть лишь то, что мы вам разрешаем... Хотя, ты знаешь, привыкаешь и к этому… И мы тут живём до тех пор, пока не восторжествует справедливость касательно последнего из нас... Мы ищем своих убийц, чтобы призвать их к ответу. Но нас так же гнетёт ложь о наших убийцах. И когда она вновь начинает торжествовать, то мы снова появляемся. Почему? Потому что прославляющий зло сам становится этим злом. А воспевающий упыря – сам становится этим самым упырём. Хотя вы не замечаете этого…
Филипп Дмитриевич что-то хотел возразить, но онемел, увидев, что вокруг уже другая квартира, та что была когда-то в сорок первом, а за окном густой туман...
- Тебе страшно? - спросил Ося, - а я привык. Я всегда теперь вижу этот туман, и сорок первый для меня навсегда остановился... Да и ты для меня не изменился...
Старик глянул в зеркало, стоящее напротив и оторопел... Там он увидел не старика, а ещё одного ребёнка из прошлого. Себя. Того самого, который давно исчез во времени.
Он собрался силами, вскочил и побежал к двери, но Ося взглядом захлопнул дверь и поднявшись встал посреди комнаты.
Филя обернулся и прижался спиной к дверному косяку.
- Оставь как есть... Прости... Дай мне всё исправить...
- Да что ты можешь? - усмехнувшись ответил Ося, - ты думаешь выбежать отсюда и вернуться в наше детство? И скрыться от меня? Это невозможно! Призрак не может покинуть место своего обитания. А призрак тут не я, а ты! Ты погряз во лжи, иллюзия которой поглотила правду, настоящего Филю... Остался только призрак...
- А ты? Ты же мёртв! Это ты не настоящий!
- Я? А я живу. И это мой дом... Сейчас снова сорок первый... Ты исчезнешь... Вслед за своим отцом и братьями... И люди никогда не будут обмануты тобой... Одной ложью на земле станет меньше... Мы призываем вас на суд, а часто сами его вершим. Всем кажется, что произошёл несчастный случай как с Андреем, сердечный приступ как с Василём, или ещё что ни будь, например сам удавился, как твой отец. Но те к кому мы приходим – видят нас и ещё ни один не ушёл от ответа …
Ты думаешь мы не можем прощать? Да и никто не держит зла. Но и простить вас они не могут, потому что прощают раскаявшихся. А вы ищите себе оправдание, выдумывая какие-то нелепые отговорки для собственного успокоения. Они, мёртвые, не настолько мертвы как вам кажется. И они не покинут этот мир до тех пор, пока зло, которое убило их, не прекратит врать, как врёшь ты. И прежде всего, пока вы не прекратите врать самим себе…
Ося как-то пристально посмотрел на Филю и погасил свечку...
Рассказ посвящается семье Лескевичей, моих родственников, погибших в Шоа в 1941 году.
Ося Лескевич был расстрелян вместе с семьёй…