Но самая большая тайна — обстоятельства смерти Саввы Морозова в мае 1905 года в Каннах…
Помню теплый майский день, когда у входа в Историко-архивный институт ждала… Савву Тимофеевича Морозова. Нет, не того Савву, а его внука — писателя, автора книги «Дед умер молодым». О встрече, по моей просьбе, договорился Николай Петрович Ерошкин. Уже около тридцати минут я стояла у входа в институт на Никольской улице, с волнением вглядываясь в лица проходящих мужчин и пытаясь угадать, кто же из них внук Саввы. Наконец, увидела… Широкое лицо с узкими губами, жесткий взгляд удлиненных глаз… Похож… Я смотрела и чувствовала, как негодование, охватившее меня после чтения некоторых страниц его книги, уходит, и на его место приходит радость от присутствия рядом ЕГО внука.
Савва Тимофеевич-младший выглядел усталым и оказался замкнутым и настороженным.
«Наверное, таким и должен быть — наследник экспроприированного многомиллионного состояния, которому позволили выжить», — подумала я тогда.
Мы проговорили менее часа в кабинете Николая Петровича.
«Поймите, — задумчиво глядя куда-то поверх наших голов, сказал гость. — Правда — не всегда привилегия потомков известных людей. Смею ли я, внук Саввы Тимофеевича и Зинаиды Григорьевны, описывать страсть деда к этой актрисе… Андреевой? Могли ли мы, Морозовы, в наше время, говорить о том, что Савва Тимофеевич отказал в помощи большевикам, оставив незадолго до этого Марии Андреевой страховой полис на предъявителя? В 1921 году они расстреляли моего отца, сына Саввы Тимофеевича… Вряд ли после этого кто-то из нас испытывал желание разбираться в причинах смерти деда. Да и вам не советую. Темное дело…» — Он провел ладонью по седым волосам и, поднявшись с места, торжественно закончил:
— А о себе могу сказать коротко. Я — советский писатель! Советский! И в этом — моя правда.
После его ухода я молча достала из портфеля рукопись статьи о Савве Морозове и положила перед Ерошкиным.
— Умница! — прочитав статью, сказал он и откинулся на спинку кресла. — Будете публиковать?
— Конечно! — уверенно заявила я. — Как вы думаете, куда лучше предложить?
— Попробуйте в «Вопросы истории». И не раздумывайте. Несите прямо сегодня…
…Статью в журнале приняли прекрасно. Читали и перечитывали, говорили хорошие слова и, наконец,…
— Вы проделали огромную работу, Наталия Юрьевна, — уважительное обращение по имени и отчеству было приятно, но насторожило. — Но, поймите, невозможно публиковать материал, в котором вы прямо или косвенно обвиняете Красина, Андрееву и Горького в убийстве Морозова. Это же люди из касты неприкасаемых! — редактор одобрительно усмехнулся, заметив, удивление на моем лице, говорившее о том, что я поняла… значение слов.
— Но вы-то хоть понимаете, что все это правда? — именно сейчас нуждаясь в поддержке, спросила я и прищурилась от внезапной рези в глазах.
— Я? — редактор сочувственно посмотрел на меня. — Да… — Он покачал головой. — Впрочем, не грустите. У вас еще вся жизнь впереди. Может, когда-нибудь у вас появится возможность рассказать обо всем. Всем…
…Смеркалось. Я «голосовала» у дороги. Зеленый огонек такси вывел меня из оцепенения.
— Куда едем, девушка? — приоткрыв окно, поинтересовался пожилой водитель.
— На кладбище! — буркнула я и, не дожидаясь согласия, уселась на заднее сиденье.
— Не рановато ли? — посмотрел он в зеркало заднего вида.
— В самый раз, — решительно ответила я…
Когда мы подъехали, Рогожское старообрядческое кладбище уже закрывалось.
— Опоздала, — сообщил сторож у входа.
— Пустите меня… пожалуйста… очень надо… сегодня… — голосом бедной родственницы попросила я. Жалобный голос и изможденный вид сработали.
— К кому идешь?
— К Морозову.
— Савве Тимофеевичу?
— Савве Тимофеевичу.
— Он в это время, — сторож посмотрел на часы, — посетителей не ждет.
— Меня — ждет! — выпалила я. — Точно ждет!
— Хм… — сторож покачал головой и открыл калитку. — Проходи. Только ненадолго. И смотри, коли не ждет! — услышала я уже вслед. — Он мужчина суровый…
Я почти бежала. Справа каркнула ворона. За ней — другая. Недовольно и зловеще.
«Все как и должно быть вечером на кладбище», — почти удовлетворенно отметила я.
Слева, наконец, появился большой крест белого мрамора.
«Успела!» — Прислонившись к ограде и прикрыв глаза, я замерла…
…Перед уходом, тихо сказала вслух:
— Сколько бы лет ни прошло, я расскажу о тебе правду. Всем. Обещаю.