Она выпучила глаза.
— Да как ты смеешь? — она замахнулась, но я без труда перехватила ее ладонь; отшвырнула женщину в сторону.
— Как? Да вот так! Это не вы, случайно, грохнули нашу Аннушку? Идеальное преступление: полицейский пытается скрыться от алиментов. Сколько бы он выжил в колонии?.. Вот только зачем? Наш Костя — миллиардер, который может завещать вам наследство? Аннушка могла бы пузом что-то отжать? — я перевела дух, пытаясь анализировать, что именно тут несла им, но попытка не удалась. — Что вам дала бы смерть сына? Почему вы пытаетесь от него избавиться?
Она замолчала, вытаращив глаза.
— Квартира, — выдохнул Костя, вдруг. — Господи, мам. Серьезно? Из-за квартиры?!
— Я посвятила тебе всю жизнь! Я умоляла тебя продать квартиру и переехать. Сочи, Краснодар, да хотя бы Владивосток… К морю, я всегда хотела уехать к морю! Это я родила тебя, я тебя выносила! Я так надеялась, что хотя бы ты будешь ценить меня больше, чем твой отец. Но нет, ты вцепился в эту вот никчемную алкашку и только ею одной и грезил!
Костя гневно сжал губы и покачал головой.
— Это ты обвинила меня в смерти Анки перед тем дураком? Ты, мама?!
— Да, я! Теперь это лишь вопрос времени, когда он расскажет… Все лишь из-за тебя! — ее глаза буквально выстрелили мне в лицо ненавистью. — Надеюсь, вы оба сдохнете в нищете, вы, жалкие никому не нужные идиоты! Ты испоганил мне жизнь, а ты — забрала!..
— Я не просил рожать меня! А ты могла бы уступить меня моему отцу!
— И потерять даже эту малость, что он мне дал?.. Эту сраную, на тебя записанную, квартиру?
Она уже совсем странно выговаривала слова и Костя крикнул мне:
— Господи, да ты что-то приняла! Лена, вызывай «скорую»!
— Нет! — прошипела Светлана, пытаясь ухватить меня за руку.
Я вывернулась.
Да, моя радость, да!
Глава 24
Странные это были похороны.
Только мы двое. Справка от психиатра. Священник. Я смотрела на бледный профиль в ярко-красном гробу и застывшее словно от удара, тело. Патологоанатомы так и не смогли ее как следует распрямить…
Конечно, были признания брата Дичи, были какие-то разборки в суде, но мы все сделали, чтобы никто на свете не узнал правду.
Бедная мамочка на радостях не могла уснуть. По ошибке приняла не тот препарат и… бедный, несчастный Костя!
Смерть не пожелала покинуть наш дом без жертвы!
Мучает ли меня совесть за то, что Дичь-брат загремел пожизненно? Нет. Совсем! Я не из числа благородных душ, я не подставляю другую щеку. Он меня разве пожалел, когда в красках расписывал сатанинские ритуалы, для которых мне потребовалась кровь «деток»?
Все сделал, чтоб меня посадили за оскорбление чувств верующих.
Впрочем, мне теперь совершенно не до него. Костя ужасно мучается; это страшно — узнать, что родная мать тебя ненавидела. Причем, настолько, чтобы хотеть убить. И мне приходится отыгрывать роль психолога: к настоящему он обратиться не может.
Первые дни он просто плакал и спрашивал «Почему?!», а я молча гладила его по голове и спине, пока он не засыпает. Возможно, это самовнушение, но Костя говорит, что ему это помогает.
Пройдет время, раны затянется. Мальчик станет мужчиной и, скорее всего уйдет. Он все же не шестилетка, чтобы снова и снова плакать у меня на руках. А я отпущу его, как всегда отпускала. И даже не стану, наверное, убивать его беременную жену.
Вот только иногда, по ночам, я словно вижу стоящую надо мной Светлану. Она улыбается и грозит мне пальцем.
— Ты его не возьмешь!
Однажды, в один из хмурых октябрьских дней, я понимаю, задержка — это не ранний климакс. Это беременность. Я в панике, я не знаю, что должна делать. Конечно, первая мысль — аборт! Я уже не в том возрасте, чтобы самостоятельно заботиться о ребенке, а мои родители — старики. Но Костя ее отец, — это уж наверняка будет девочка.
Он имеет права о ней узнать.
Костя приходит с работы, молча обнимает меня. Целует, долго не отстраняется.
— Ты очень странная в последние дни. Я тебя измотал своими истериками… Ты хочешь со мной расстаться? Если так, то скажи. Я справлюсь! Ты меня уже дважды вылечила.
— Я беременна, — отвечаю я, отстранившись.
Смотрю в его обалдевшие зелено-карие глаза. На лице начинает проступать радостная улыбка. И мой Костя начинает улыбаться в ответ.
— Вот так вот! — говорит он, опустившись передо мной на колени. — Ну, привет, Сабрина!
— Почему именно Сабрина? — говорю я, по привычке запуская пальцы в Костины волосы.