Яблонька знала, что её братец больше не покидал эту землю – дыхание его крыльев постоянно чувствовалось вокруг, – но самого его маленькое деревце всё же не видело с той страшной ночи. Зато её изредка навещали человек и его росточек – почему-то очень полюбилось малышке дикое деревце.
– А давай её к себе заберём, – попросил она однажды человека.
– Зачем это?
– В саду у себя посадим. А то она здесь совсем одна – стоит и тоскует.
– Нет, родная, – засмеялся человек, – никуда мы её забирать не станем.
– Почему?
– Потому что не зря она именно здесь вырасти смогла. Значит, здесь её место – между нами и лесом.
– Как мостик между бережками? – сказал росточек.
– Да, как мостик, – улыбнулся человек и подумал: «Как памятка, что земля без нас проживёт, а вот мы без неё – вряд ли». – И деревце кивнуло ему листвой.
Малышка осторожно погладила тоненькую веточку.
– Мне иногда ве́ржится, будто она живая, – негромко вздохнула она. – Моя сестричка…
И от этих слов вдруг стало яблоньке тепло-тепло, и что-то в ней изменилось, в самой сердцевине. И не чувствовала она более себя сиротой. Что с того, что не растёт рядом яблоневый сад? Семья необязательно должна быть на тебя похожа. Она просто тебя любит. Любого.
Эти мысли теперь согревали маленькое деревце до самой зимы. С ними оно и уснуло, когда пришла белая ворожея, и снежное меховое покрывало укутало его до самой маковки.
А весной лёгким перламутровым кружевом расцвела на опушке леса маленькая невеста, и не было краше её деревца в округе. И любовались ею люди, и одобрительно шумел батюшка-лес, и удивлённо поглядывали из-за низких тынов садовые баловницы – яблони, вишни, груши. Осенью же с ветвей её на землю упали первые яблочки – маленькие, корявенькие, зелёно-жёлтые с румяным бочком, но сладкие и душистые. Нашлись на них и охотники – ёж-колючка, мышь-полёвка, белка-огнёвка да ещё кто-то.
Сестрица-росточек прибегала к ней посидеть-посекретничать, одна либо с подружками, правда, совсем не часто. Но всегда смотрела, чтобы деревцу рослось хорошо.
С годами выросло маленькое деревце в раскидистую яблоню-дичок, превратилась корявица в густую вольную красавицу, каждую осень богато одаривавшую своих гостей ароматными мелкими яблочками.
Иногда налетала на неё стайка человеческих маленьких росточков, и тогда для них она становилась то «кораблём в открытом море», то «княжьим теремом». И деревце улыбалось неведомым ей играм, крепко держа на своих ветвях карабкающихся малышей.
Но всё же как бы ни ждала каждый раз яблонька свою сестрицу, как бы не радовалась ей и другим людям, взгляд её часто устремлялся в синее небо, туда, где высоко-высоко носился над землёй её братец. Она знала: когда-нибудь он вернётся к ней, когда-нибудь, когда простит сам себя. А она, яблонька, будет по-прежнему стоять здесь, между лесом и людьми, и ждать. И она его обязательно дождётся.
_______________
Огонёк светца золотым лепестком замер на краешке лучины, словно тоже слушал старого сказочника, подперев огненную щёку тлеющим кулачком. Живое тепло от печки густыми волнами изливалось в горницу. За слюдяной пластиной окна, обняв всю землю, лежала глубокая ночь.
Корай посмотрел на тихо посапывающую девочку и невольно улыбнулся.
– Можно было и покороче сказку рассказать, – сам себя шёпотом укорил он. И удивлённо замер, услышав:
– Нет, не надо короче. Длиннее можно…
– Так ты не спишь ещё?
– Как бы я могла проспать свою сказку? – не открывая глаз ответила малышка. И Корай негромко засмеялся.
– Ах, ты, хитрюга! – Потом поднялся и, укладывая её поудобнее на свою постель, произнёс, глядя на улыбающееся сквозь сон личико: – Спи спокойно, птаха неугомонная.
Он взял сермягу и уже подошёл к двери, когда из спального угла до него долетел чуть заплетающийся ото сна голос:
– Дедушка Корай, а как же мне с маминым знаком-то быть?
– А чего с ним не так? – удивлённо обернулся старый сказочник.
– Ну, так я же… а у вас – Великий Отец…
– Знаешь, Кайра, – мягко прервал тот девочку, вернулся к лавке и присел с краю. – Есть у моей сказки и другой конец. Как и просил росточек, забрал человек в свой сад маленькую яблоньку, и выросла она кудрявым деревцем, красавицей и отрадой, среди ухоженных сестриц своих. Вот только такой же, как они, яблонька так и не стала. И пусть жила теперь размеренно и беззаботно в тепле и довольстве, никто не сказал бы, была ли она по-настоящему счастлива. Ведь, скорее всего, став садовым деревцем, она позабыла о своём братце и разучилась понимать его пение и сказы, потому как это ей стало уже совсем не нужно. Вот только в тот момент потеряла она что-то важное, часть себя потеряла… Но это лишь другое окончание сказки. И которое из них счастливее – решать только тебе самой. Спи.