Он легонько потрепал малышку по волосам и, погасив светец, вышел из дома.
Бесшумно притворив за собой дверь, Корай на миг остановился на верхней ступеньке крыльца, привыкая к темноте ночи. Внизу, под липкой, едва различимые, сидели двое. Первая тень, массивная и сгорбленная, принадлежала мужчине. Обхватив голову руками, он замер, не замечая ничего вокруг, и только присмотревшись, можно было заметить, как едва раскачивается взад и вперёд его тело.
Вторая фигурка была стройной девушкой, которая, обняв себя за плечи руками, сидела совершенно неподвижно, глядя, видимо, куда-то прямо перед собой. Толстая в кулак, длинная светлая коса тянулась к ступеням крыльца по напряжённой прямой спине, обтянутой белой тканью тонкой рубахи.
– У тебя дочь замерзает, а ты сидишь, словно на по́минах, – с ледяным укором в голосе произнёс Корай.
Мужчина резко обернулся и просипел:
– Отец Корай, дочка моя младшая…
– Здесь, – кивнув, спокойно закончил за пришедшего старец. Тот подскочил и ринулся было в дом травника, но жёсткая ладонь упёрлась ему в грудь. – Зачем Ирсэ с собой приволок-то?
Севал вздрогнул и растерянно оглянулся на замершую у крыльца девушку, словно впервые увидел.
– Так, сама…
– Сама?.. – Корай перевёл задумчивый взгляд на мёртвенно-бледное девичье лицо. – Ну, раз сама, значит и правда не со зла… Ты вот что, Севал, – вновь обратился он к мужчине, – ступай домой и о дочери позаботься. А Кайра пусть эту ночь у меня побудет. Ей это сейчас нужно. А завтра с утра я её домой отправлю. Утро-то оно всегда мудренее вечера бывает… И не вздумай под окнами у меня сидеть! – грозно прикрикнул и добавил уже тише, тяжело присаживаясь на ступеньку под липкой и прислоняясь к ней спиной: – Мне сегодня одному здесь ночь коротать… Да! Ирсэ! – вдруг, словно опомнившись, позвал травник. – У неё кроме вас здесь никого нет. Да и не только здесь – в целом мире никого. А ты для неё – свет в окошке. И ради вас, ради вашего счастья она на многое пойдёт. У неё это в крови. В той самой, которой ты её сегодня укорила. Не забывайте об этом.
Девушка опустила лицо в ладони и затряслась в беззвучном рыдании.
Когда Севал с дочерью растворились в темноте, Корай, откинув голову на серый ствол деревца, закрыл глаза. Многоглазая ночь, глядя на землю с непроглядно-чёрного неба, склонила голову на бок и загадочно улыбалась одинокой фигуре, замершей под ветвями маленькой липки. И вдруг взмахнула невидимым прутиком, и потекли с заливных лугов, с берегов озёр и рек бесчисленные стада изменчиво-пушистых туманов. Нетерпеливо свиваясь кольцами, словно подбрасывая вверх тонкие копытца, беззвучно врывались они на улицы спящего селения. В каждый двор пристроила тихая пастушка по одному-двум барашкам. И теперь те медленно засыпали до утра под окнами тёмных домов, готовясь истаять под яркими лучами проснувшегося в свою пору солнца. А до той поры несколько бесплотных бяшек неспешно крутились вокруг будто задремавшего старца, любопытно обдували холодным сырым дыханием лицо, тыкались мокрыми мордочками в руки.
– Никого у неё нет… – одними губами вдруг произнёс Корай. – Никого… У тебя тоже никого не было кроме меня. А я не уберёг… не успел… Прости меня…
Веки его задрожали, и внезапный ветерок, точно родные ладони, огладил испещрённое письменами времени лицо, отозвавшись в тёмной кроне едва слышным:
– Ш-ш-ш-ш…
Пушистые клочья тумана вдруг окутали стройный ствол маленькой липки, и он словно засветился изнутри. А потом тот призрачный свет как будто отделился от дерева и за правым плечом старца точно из тени выступила едва заметная фигурка тоненькой невысокой девушки в белой длинной рубахе и с тёмной косой, перекинутой на грудь. Призрачная красавица шагнула к сидящему старцу, прильнула к его поникшему плечу, и невесомые руки обняли мужчину. Корай чуть повернул голову, но не обернулся. Только ладонь положил на то место, где сплелись тонкие прозрачные пальцы. Девушка вздохнула, прижалась щекой к его волосам, и слуха старца достигло едва уловимое:
– Братик…
Примечания.
Таву́н – маленькое создание магического мира, обитающее только в очень холодной среде; что-то вроде цветочных фей, только гораздо более шкодливое и глупое. Живёт большими стаями. Результатом их неконтролируемого веселья становятся сильные метели и бураны. Пойманное сведущим чародеем, может использоваться как мгновенно замораживающее заклинание. Астральные силы чародея при этом не задействуются, что позволяет плести одновременно с «ледяным вихрем» ещё какую-либо волшбу. Некоторые чародеи умудряются приручить тавуна и поселить его в погребе по-соседству с домовым. Зато ваши запасы никогда не испортятся. Скорее уж заледенеют как в морозилке (мои прим.).