Он отвернулся от Дэвида, поднял стекло и поехал. Глядя на удаляющийся автомобиль, Масгрейв думал, что даже если он сообщит Эйдану о том, что узнал, это никак не повлияет на решение его друга.
***
Глория подставила руку под солнечные лучи, льющиеся из окна. Она любовалась тем, как они из-за стекла золотят её кожу, не причиняя ей ни малейшего вреда. Затем вздохнула и повернулась к Эйдану.
— Жаль, что я не могу вот так наслаждаться солнцем где-нибудь на курорте, — пожаловалась она ему. — Иногда сидеть в четырех стенах бывает ужасно утомительно и скучно!
— Так значит, наш медовый месяц кажется тебе скучным? — нарочито возмущенно спросил Эйдан, затем, обхватив жену, перекатился с ней на другую сторону кровати и принялся её целовать и щекотать одновременно. Глория, хихикая, отбивалась с криками: "Перестань! Ну, Эйдан, прекрати, я же боюсь щекотки!"
Ван Голд перестал её щекотать, однако, поцелуи не прервал. Глория закрыла глаза и, крепче обнимая мужа, пробормотала:
— Нет, он не кажется мне скучным. Только жаль, что он скоро закончится…
Эйдан перевернулся на спину, увлекая жену за собой. Нежно гладя её по щеке, он пообещал ей:
— Я буду гораздо меньше пропадать на работе, дорогая, и больше времени проводить дома. А сегодня утром давай вообще не вылезать из постели?..
— Это меня устраивает, — промурлыкала Глория, наклоняясь к нему с поцелуем.
Внезапно она села и прижала ладонь к губам. Не успел Эйдан спросить, что случилось, как она вспорхнула с его колен и выбежала из спальни. Обеспокоенный муж последовал за ней, недоумевая, что произошло. Он нашёл её в ванной комнате: она только что умылась и держала в руках махровое полотенце.
— Милая, ты в порядке? — спросил Ван Голд с тревогой глядя на нее.
Глория немного колебалась, затем, тихо проговорила с извиняющейся улыбкой:
— Мне стало плохо, но сейчас уже все в порядке. Наверное, слишком много шампанского вчера.
— А может… — Эйдан перевел взгляд на её талию и абсолютно плоский живот, никак не выделяющийся под тонкой шелковой тканью, — может, ты ждешь ребенка?..
Глория недоумевающе посмотрела на него и прыснула.
— Ты шутник, дорогой, — со смехом сказала она, вешая полотенце на крючок. — Вампиры же не могут иметь детей.
Что-то в выражении его лица заставило её оборвать смех. Она почувствовала, как будто её грудь придавливает каменная плита, а ей не хватает воздуха.
— Это ты шутница, — спокойно произнес Эйдан. — Как, по-твоему, я родился?
Глория побледнела, и ему показалось, что она вот-вот упадет в обморок.
— То есть, — медленно проговорила она, — ты не был обращён?
— Да, — подтвердил он, придвигаясь к ней, чтобы, в случае чего, подхватить её и не дать ей упасть на пол. — Мои родители — вампиры. Неужели ты не знала, что мы способны иметь детей?
Глория практически не дышала. В её глазах застыл такой страх и ужас, какого он ещё не видел. Она медленно поднесла ладонь к своему животу, накрыла его и хрипло проговорила:
— Значит, я вполне могу… быть беременна?
Она начала медленно оседать на пол, Эйдан тут же метнулся к ней и подхватил её на руки. Он сел прямо на кафель, усадил её на себя и твердо и убежденно заговорил:
— Милая, я понимаю, что у тебя шок, но ведь это прекрасная новость! Нас будет трое, и этот малыш будет самым красивым, самым замечательным! Я всегда буду рядом с тобой, мы вместе оформим детскую…
— А моя карьера? — перебила она его, глядя на него полными слез покрасневшими глазами. — Как я буду выступать на сцене и ездить на гастроли с огромным животом? Когда я буду петь, если придется менять пеленки, кормить и успокаивать ревущего младенца?! И все время посвящать ему? — её голос сорвался, и она спрятала лицо в ладонях. — Боже, моя жизнь только стала идеальной, и тут же все испортилось…
— Не говори так! — Эйдан разжал её руки и заставил взглянуть на себя. — Ты же не будешь одна. Тебе не придется выполнять всю эту работу, мы наймем няню… Послушай, все не так ужасно, как тебе представляется.
Он поднялся вместе с ней, не разжимая объятий, и предложил:
— Давай сейчас пойдём на кухню, и я приготовлю тебе вкусный завтрак. Тебе сейчас нужно больше питаться. А потом мы будем делать, все, что ты только пожелаешь…
***
День прошел относительно спокойно. Эйдан постоянно развлекал жену, они слушали музыку, танцевали, обсуждали новые книги, и на губах Глории вновь появилась улыбка. Однако во второй половине дня, ближе к вечеру, Эйдана позвали из дома неотложные дела, и он отправился на работу, перед уходом поцеловав Глорию и пообещав ей скоро вернуться.
Он практически сдержал слово и переступил порог дома, когда едва начало смеркаться. Особняк поразил его непривычной тишиной и темнотой. Встревоженный, он обошел все гостиные, поднялся на второй этаж, однако нигде не обнаружил Глорию. Тревога переросла в холод, прокрадывающийся в сердце, но, к вящему облегчению, певица отыскалась в кабинете. Рядом с баром.
— Глория?.. — тихо произнес Эйдан, не веря своим глазам.
Женщина сидела на полу, и он не сразу разглядел, что на её лице чёрные потоки туши, а в руке зажата бутылка дорогого виски.
— Что ты делаешь? — выдавил из себя Ван Голд. Опомнившись, он бросился к ней и вырвал алкоголь из её рук. — Что ты натворила?!
Глория посмотрела на него ничего не выражающим взглядом, и ему показалось, что куда-то в область солнечного сплетения ему вонзили кинжал. Она со смешком, перерастающим во всхлип, с трудом позволила ему отобрать у неё виски.
— Я хотела всегда оставаться на сцене. Я не хотела погрязнуть в этом убивающем все прекрасное быте. Я не желала испытывать мук. Я хотела от Блэйна только, чтобы он сделал меня такой, долго остающейся юной и красивой, чтобы я могла посвятить себя музыке. А теперь… какой-то ещё не родившийся…
Эйдан похолодел и, превозмогая собственное отчаяние, ледяным тоном приказал ей:
— Сейчас же поднимайся и иди умойся. А об этом, — указал он ей на бар, — советую тебе забыть. И молись, чтобы ты не навредила ребенку.
— Ничего не сделается этому вампирёнышу, — со злобой выплюнула женщина, пытаясь встать.
Она кое-как поднялась и направилась в ванную. Эйдан с болью смотрел ей вслед, чувствуя, что с головокружительной скоростью летит в пропасть.
***
Всю беременность Глории Эйдан поил жену лечебными эликсирами, опасаясь за ребенка. Тристан родился очаровательным и вполне здоровым малышом. Стоя у его кроватки, Эйдан не мог налюбоваться на сына, гладил его по невероятно мягким темно-каштановым волосам и брал его на руки при любом удобном случае. Он был почти счастлив. Если бы Глория проявляла хоть небольшую часть теплых чувств к сыну…
"Послеродовая депрессия", — как один, твердили в голос врачи и психотерапевты и советовали максимально освободить леди-вамп от утомительных забот о младенце. Но она и так практически не занималась младенцем, пропадая вечерами в "Бархате", а дома устраивая истерики при малейшем плаче Тристана. Иногда, очень редко, её взгляд, обращённый на мальчика, теплел, и Эйдан надеялся, что его жена не лишена полностью материнских чувств.
Эпоха "ревущих двадцатых" закончилась, и наступила Великая депрессия. Эйдану казалось, что положение в мире целиком отражает состояние, в котором оказалась его семья, точнее, его жена. "Бархат" пришлось временно закрыть, Глория оказалась абсолютно невостребована и неоплачиваема как певица. Дни в доме превратились в один кошмарный сон (иногда Эйдан надеялся, что он проснется, и любимая вновь будет такой жизнерадостной и очаровательной, как раньше).
Все чаще он находил жену у бара. Вместо того, чтобы играть с Тристаном или проводить вечера с Эйданом, Глория выбрала в качестве наиболее предпочитаемой компании виски. Эйдан убрал бар из дома, однако, это не улучшило её состояния.
— Скажи мне, — как-то раз он тихо произнес, с горечью наблюдая, как она сидит перед камином, неотрывно глядя на огонь. — Что тебе нужно для счастья? Что мне сделать, чтобы вернуть тебя прежнюю?