В воскресенье, 5 мая, до матча с «Ювентусом», я провел еще одну конференцию. Ну прямо как президент – каждый день конференции. На самом деле я был очень зол, потому что в пятницу Федерация отправила факс в клубы – в «Наполи» насчет меня и во «Фиорентину» насчет Пассареллы, – сообщая, что нам запрещено уезжать до того, как закончится Лига. Угрожали, что не квалифицируют нас. Пассарелла вроде как сбавил обороты. А я ни за что! Вот почему до матча я сказал: «Я в любом случае поеду, даже если Федерация и клуб не хотят этого». Я больше не мог терпеть. Кроме того, я сказал Федерации, что мне казалось неуместным отправлять факс за несколько дней до поездки, что немцам Бригелю и Румменигге позволили, что они ничего не понимали в футболе, так как не осознавали: Аргентине следовало играть на должном уровне, и сборной была необходима предварительная акклиматизация… и что мы, игроки, тоже должны были отвечать как ассоциация, не то эти типы в галстуках будут руководить нашими жизнями. А это было бы нечестно.
В итоге у СМИ начался настоящий праздник. La Gazzetta dello Sport вышла с заголовком: «Марадона бросает вызов Лиге». Corriere dello Sport – то же самое: «Марадона бунтует и уезжает». Конечно, старина, как же мне было не уехать?
На всякий случай после мачта, который закончился со счетом 0:0, я вновь заявил: «Я сказал, что уезжаю, и это правда. Но предупреждаю, что в пятницу я буду снова здесь, чтобы в воскресенье сыграть с «Удинезе». И потом я снова уеду в Аргентину и вернусь к матчу с «Фиорентиной». Ни Матарресе, ни кто-либо другой не смогут сказать мне ни слова; клуб меня авторизовал. Да, я проведу 15 дней в поездках, но у меня нет другого выбора. Я не пропускал и не пропущу ни один матч. Кого это устраивает – хорошо. А кого нет – пошел он куда подальше».
И вот я шел на посадку в самолет. Многие считали мое поведение сумасшествием. А у меня оно ассоциировалось с удовольствием и вызовом. Для меня это означало быть капитаном сборной Аргентины.
Сейчас я думаю о сделанном мною тогда и просто не могу в это поверить. Но одно я знаю наверняка – я бы вновь поступил точно так же.
Я должен был взвалить команду на себя
Привычный рейс компании Аэролинеас, которым я летал столько раз, вылетал в 22.00. Матч с «Ювентусом» должен был закончиться в 19 с чем-то вечера, и впереди меня ждали 250 км пути из Неаполя до аэропорта Фиумичино. Нам пообещали сопровождение полицейских, чтобы мы могли выйти быстрее, но не сдержали слово. Зная о воскресных пробках, я сел за руль одной из своих машин, точно не помню какой, и мы выехали. Точно не «Феррари», потому что ехали целой компанией: Ситерспиллер, Клаудия, мои брат Лало и сестра Лили и пресс-атташе Гийермо Бланко. Мы летели. Летели. Проехали путь за полтора часа.
Пассарелла уже был в аэропорту. Я приехал после девяти вечера. У меня еще оставалось время, чтобы договорить: «Говорят, меня дисквалифицируют, если я не сыграю в двух ближайших матчах. Эти дурачки не знают, что я буду в них играть, буду… Я докажу им еще раз, на что способен Марадона ради сборной и «Наполи».
Сев в самолет, я сразу уснул и видел сны. На следующее утро я все еще грезил, но уже наяву. Я приземлился в Буэнос-Айресе, встретился с моим стариком, доном Диего, который, с тех пор как закончился чемпионат мира в Испании, мечтал вновь увидеть меня в футболке Аргентины, и мы поехали в дом в Вилья Девото, где я провел последнее Рождество, будто и не прошло тридцати долгих лет.
До этого я вновь сделал заявление, прямо в аэропорту; я хотел, чтобы все меня услышали: «Я не спаситель, я – Диего. Спаситель – Билардо. Карлос Сальвадор, ха-ха[1]. Я еду играть, как и все, чтобы дать команде все, что могу. Против «Ювентуса» матч выдался невероятный, но я уже готов снова играть. Я пообещал приехать и сдержал слово, вот он я».
В четыре вечера я уже был в специализированном торговом центре в Эсейсе. Пошел в галстуке. Дело в том, что для меня возвращение в сборную было праздником. Светлые джинсы, полосатая рубашка, светло-голубой галстук, кошелек из синей шерсти. Просто картинка. «Дай мне обе пары», – попросил я у своего брата Лало, который показывал мне бутсы. Я хотел затереть их до дыр, серьезно. К тому же, как только я приехал, я узнал, что, пока я находился в воздухе, сборная проиграла еще один товарищеский матч против Бразилии, в Рио.
Все это были знаки, что мне следует выйти на поле и взвалить на себя команду.
Я тренировался в тот понедельник, вторник и среду вместе со всеми. И 9‑го числа, в четверг, на стадионе «Монументаль» должен был состояться матч против Парагвая. Спустя 2 года и 10 месяцев я вновь надел бело-голубую футболку. Я сразу же осознал, что команде очень многого не хватало. Но нужно было быть там. Эль Пато Фильол стоял на воротах, позади играли четверо: Клаусен, Пассарелла, Браун и Руджери. По центру: Барбитас, Понсе и Бурру. И впереди: я, Дертисия и Гарека. Сыграли вничью со счетом 1:1, я забил пенальти в конце первого тайма.