Через неделю мы добились, что не все на «Монументале» вели себя как идиоты. По мере игры мы слышали все больше аплодисментов, нежели освистываний. Вновь Колумбия помогла нам увидеть, для чего мы были там.
Мы обыграли их со счетом 1:0, гол забил Вальдано (головой, для разнообразия), и я почти забил второй. Если бы это удалось, мне должны были бы засчитать его за два. Я провел одну из самых красивых атак за всю мою карьеру в сборной. Я начал атаку на третьей четверти поля с практически бильярдного удара и оставил позади Принсе. Потом, уже на бегу, я увернулся от двоих, кажется, Моралеса и Киньонеса, и почти лоб в лоб столкнулся с Сото. Он попытался воспрепятствовать мне, но я его обошел и продолжил. С правого и левого фланга ко мне направились Поррас и Луна. Когда они были уже близко, я прорвался по центру. Я открылся на левом фланге, когда вратарь уже вышел из ворот, и оттуда выполнил мощнейший удар левой, но Гомес отбил. Рикошет перехватил Паскулли и почти забил. Мы очень хорошо разыграли тот мяч, очень хорошо. Также присоединился Барбас, и сформировался настоящий феномен.
При всем этом мое разбитое (болельщиком!) колено стало темой государственной важности в Италии. Особенно в Неаполе. Они даже отправили доктора Акампору, нашего местного врача, чтобы он проверил мое состояние. После осмотра Акампора сказал: «В таких условиях в «Наполи» вам бы не позволили играть». Моя реакция была предельно ясной как для него, так и для всех: «Я два года ждал отборочного тура и звания капитана, я мечтал об этом моменте. Колено не помешает мне наслаждаться им. Если итальянский врач приезжает, чтобы сказать мне, что я не могу играть, я отвечу: пусть он садится на первый самолет и возвращается обратно, поскольку я все равно буду играть».
Врач приехал не один, с ним был Пиерпаоло Марино, спортивный директор клуба. Все, кроме меня, были жутко напуганы. Меня проверили за час до матча, осматривали, словно я какая-то неведомая зверушка: два итальянца, Мадеро, Фернандо Синьорини, который был моим спортивным врачом и знал мое тело как никто другой, мой брат… И колено повело себя хорошо. В любом случае я собирался играть. Повторюсь, эта история с коленкой продолжалась долго. И мне очень нравится, как она закончилась, сейчас расскажу.
Да будет гол
Однако завершить отборочный тур было важнее всего. Приближались два матча с Перу, сначала в Лиме, потом в Буэнос-Айресе, и они были ужасны. Таких страданий на поле, как в тех двух играх, я больше не припомню. Причины их были разными. В первом матче – из-за защитника Рейны, которого поставили опекать меня, это все помнят. Он за мной проследовал до самой Гаваны, сукин сын! Серьезно, когда я был там, он отправил мне мяч.
Помню, как в какой-то момент я ушел с поля, чтобы врач меня осмотрел, и он остался у бортика и ждал меня. Этот человек не играл, а просто преследовал меня!
Было воскресенье, 23 июня, и мы проиграли 1:0, гол забил Облитас. Повторюсь, мне нравится, когда защитника ставят лично для меня, потому что я от них избавлялся одним махом, но тот тип переборщил. Как Гентиле в 1982 году, который просто забил меня ногами. Я ничего ему не говорил, ни слова, поскольку моим оружием против подобных выходок всегда была игра. Всегда.
Сегодня, спустя 30 лет, Рейна не продержался бы и 45 минут на поле. А в тот раз отыграл все 90. Я помню, что после игры поговорил в отеле с каким-то журналистом и рассказал ему, как мне было паршиво, не только из-за поражения. Думаю, если бы мне потребовалось выбрать какой-либо матч, чтобы объяснить, как трудны отборочные игры, я бы привел в пример этот. В тот вечер Барбитас сыграл в основном составе, мы чуть больше прикрывали друг друга в центре и уже начали играть с Вальдано вдвоем впереди. Не все вышло удачно, и я начал беспокоиться о том, что нас ожидало. До того момента мы поступали правильно. Но если бы мы провалились в самом конце, то наши надежды полетели бы к чертовой матери…