Задумайтесь о той невероятной энергии, что заключена в жёлуде! Вы зарываете его в землю, и он выстреливает могучим дубом. Закопайте овцу, и вы не получите ничего, кроме гниющего трупа. Если правительство будет принуждать своих граждан хоронить в животах бобы вместо овец, я отказываюсь отвечать за возможные последствия такого шага. Вегетарианец сегодня может легко обернуться большевиком завтра. Бык — вегетарианец, и если Джон Булл (англ. bull [булл] — бык, Джон Булл — эпитет рядового британца — прим. пер.) изберёт аналогичную диету, могут потребоваться все ресурсы государственной казны, чтобы вставить кольцо ему в нос.
(«Хендерсон, гуляка и пророк», с. 33)
Перси Биш Шелли (1792 ― 1822, английский поэт):
Лишь благодаря смягчению и приукрашиванию мертвой плоти в процессе кулинарной обработки, она становиться пригодной к пережёвыванию и усвоению, теряя вид кровавого месива, способного вызвать лишь тошнотворный страх и отвращение. Давайте попросим активных сторонников мясоедения провести эксперимент, как то нам рекомендует сделать Плутарх: разорвать зубами живую овцу и, погрузив голову в её внутренности, утолить жажду парной кровью... и ещё не оправившись от ужаса содеянного, пусть он прислушается к зову своей природы, который вопиет об обратном, и попробует сказать: «Природа создала меня таким, и это мой удел». Тогда и только тогда будет он до конца последовательным человеком.
Герберт Шелтон (1895–1985, известный американский врач-натуропат):
Людоеды выходят на охоту, выслеживают и убивают свою жертву — другого человека, затем жарят и едят его, точь-в-точь как поступили бы они с любой иной дичью. Не существует ни единого факта, ни единого аргумента в оправдание мясоедения, которые нельзя было бы употребить и в оправдание каннибализма.
(«Совершенное питание»)
Айзек Башевис Зингер (1904 ― 1991, писатель, Нобелевский лауреат):
...Воистину, при сотворении мира, Всевышнему пришлось притушить на время свет Сияния своего; известно, что не существует свободы выбора без страданий. Но поскольку животные не наделены свободой выбора, почему они-то должны страдать?
Рабиндранат Тагор (1861 ― 1941, индийский бенгальский поэт, Нобелевский лауреат):
Мы в состоянии поглощать плоть лишь потому, что мы не думаем в этот момент о том, сколь жестоки и греховны деяния наши. Существует множество преступлений, которые являются таковыми лишь в контексте человеческого общества, преступлений, противоправность которых — лишь в отступлении от общепринятых норм, обычаев и традиций. Жестокость не относится к таковым. Это фундаментальный грех, зло, и к нему неприменимы споры или толкования. Если только мы не позволим нашему сердцу загрубеть, оно убережёт нас от жестокости, его зов всегда ясно слышен; и тем не менее, мы продолжаем творить жестокости снова и снова, делая это легко, радостно, все мы — сказать по правде. Тех же, кто не присоединятся к нам, мы спешим назвать странными чудаками не от мира сего... И, если даже после того как жалость всё же пробудилась в наших сердцах, мы предпочитаем глушить наши чувства, ради того лишь, чтобы не отстать от остальных в их охоте за всем живым, мы тем самым оскорбляем всё то доброе, что теплится у нас внутри. Я избрал для себя вегетарианский образ жизни.
Генри Дэвид Торо (1817 ― 1862, американский писатель, мыслитель, натуралист):
Для меня нет никакого сомнения в том, что человечество в процессе своей эволюции прекратит поедать животных, так же как когда-то дикие племена перестали поедать друг друга, когда они вошли в контакт с более развитыми.
Лев Толстой (1828 ― 1920, русский писатель-гуманист):
Это ужасно! Не те страдания и гибель живых существ, но то, как человек без нужды подавляет в себе высшее духовное начало — чувство сострадания и жалости по отношению к подобным ему живым существам, — и, попирая собственные чувства, становится жестоким. А ведь как крепка в сердце человеческом эта заповедь — не убивать живое!
Франсуа Вольтер (1694 ― 1778, французский писатель и философ):
[Порфирий] рассматривает животных как наших братьев, потому что они, так же как мы, наделены жизнью и делят с нами жизненные принципы, чувства, понятия, память, чаяния — те же, что и мы. Человеческая речь — единственное, чем они обделены. Обладай они таковой, посмели бы мы убивать и поедать их? Станем ли мы и дальше вершить это братоубийство?