Дигенис Акрит [Византийская эпическая поэма]

Одежды полы накрепко за пояс свой заправил,
И низенькую шапочку[173] на голову набросил,
И с быстротою молнии нагрудник снял тяжелый.
Не взял с собой он ничего — простую лишь дубинку[174],
120 И на одно надеялся — на быстроту, да силу.
Когда же близко подошли охотники к медведям,
Чтоб защитить детенышей, вперед шагнула самка
И с громким ревом двинулась навстречу Дигенису.
А тот, неопытный еще в сраженье с диким зверем,
125 Не стал дубинку в ход пускать, не сделал поворота,
Но прыгнул сразу, обхватил медведицу руками,
В одно мгновенье задушил, с великой силой стиснув,
Да так, что внутренности все из пасти зверя вышли.
Пустился в бег самец назад, в болотистое место;
130 «Не упусти его, дитя!» — воскликнул дядя громко,
И мальчик, полный рвения, схватил свою дубинку,
Помчался с быстротой орла, настиг немедля зверя.
Разинув пасть огромную, медведь тут обернулся,
Хотел он голову отгрызть у юного героя,
135 А тот без промедления схватил его за морду,
Встряхнул — и на земле медведь простерся неподвижно,
И с переломанным хребтом[175], свороченною шеей
В руках могучих юноши он испустил дыханье.
И вдруг звериный слыша рев и шум борьбы с медведем,
140 Газель в испуге прыгнула из своего укрытья[176];
И закричал эмир: «Дитя! Смотри перед собою!»
Вперед помчался Дигенис, подобно леопарду,
И сделав несколько прыжков, сумел газель настигнуть;
Затем за ноги задние схватил газель он крепко
145 И так рванул, что разодрал все тело на две части[177].
Кто в изумленье не придет пред милостью господней
И силу несравненную не возвеличит божью?
Невероятен подвиг тот и потрясает разум;
Как мальчик смог настичь газель — ведь не имел коня он
150 И как медведей он убил руками, безоружный?
Поистине, то бога дар, всевышнего десница.
Сколь славны ноги отрока, что с крыльями сравнятся,
Что обогнать сумели лань с чудесной быстротою,
Свирепых превзошли зверей в своем победном беге!
155 И все вокруг увидели деянья Дигениса
И чудом потрясенные друг другу говорили:
«О, что за юноша предстал пред нами, матерь божья!
Как не похож он на людей, живущих в нашем мире;
Должно быть бог его послал, чтоб храбрецы узрели,
160 Забавы ратные его, погони и сраженья».
Пока вели такую речь родные Дигениса,
Из тростниковых зарослей вдруг лев огромный вышел;
Немедля обернулись все, на мальчика взглянули,—
Добычу он тем временем тащил через болото:
165 Рукою правою волок поверженных медведей,
А левою рукой газель убитую тащил он[178].
И крикнул дядя отроку: «Сюда, дитя, скорее!
На что нам звери мертвые? Ведь есть еще живые,—
С живыми биться следует, чтоб испытать отвагу!»
170 И мальчик дяде своему такой ответил речью:
«Желает если бог того, вершитель наших судеб,
И если мне сопутствуют родителей молитвы,
То мертвым будет этот зверь, подобно двум медведям»,—
И устремился без меча отважно льву навстречу[179].
175 Но дядя посоветовал: «Возьми-ка меч с собою:
Ведь на две части, как газель, не разорвешь ты зверя!»
И сразу юноша[180] в ответ сказал такое слово:
«О дядя, повелитель мой! Поможет мне всевышний,
И будет лев в моих руках, подобно той газели».
180 С собою меч он захватил, пошел на зверя прямо;
Когда ж приблизился ко льву, подпрыгнул тот высоко
И стал размахивать хвостом[181], бока свои хлестать им,
И двинулся на юношу с рычаньем кровожадным.
А мальчик, нападенья ждал, высоко меч свой поднял,
185 На голову звериную обрушил он оружье,
Да так, что разрубил ее до плеч одним ударом.
И обратился Дигенис с такою речью к дяде:
«Мой повелитель золотой, узри величье бога:
Не лег ли бездыханным лев, подобно двум медведям?»
190 И поцелуями тогда отец его и дядя
Покрыли руки и глаза, покрыли грудь героя
И говорили так ему исполнены веселья:
«Любой, кто красоту твою и дивное сложенье
Увидит, о любимец наш, не станет колебаться,
195 Но без сомненья все твои деяния признает».
И впрямь чудесным юноша сложеньем[182] отличался,
С кудрями русыми он был и с черными бровями,
Как розовый цветок, лицо, глаза на нем большие,
И в сажень шириною грудь, подобная кристаллу[183].
200 Взирал на мальчика отец, безмерно веселился
И, радуясь, сказал ему с великим ликованьем:
«Невыносимо жар палит — настало время полдня,
Когда в болотистых местах[184] приют находят звери.
Давай же отойдем к воде, дарующей прохладу,—
205 Лицо свое омоешь там, струящееся потом,
Одежды сменишь старые — ведь загрязнил ты платье:
Звериной пеною покрыл, окрасил львиной кровью.
Да! Трижды я благословен, родив такого сына,
И руки пусть отцовские тебе омоют ноги.
210 Свободна у меня душа от всех тревог отныне,
И посылать тебя смогу, не ведая заботы[185],
В набеги многократные на вражеские станы.
И вот к источнику пошли они без промедленья,
Чудесной там была вода и словно снег холодной,
215 Вокруг расселись, и одни ему омыли руки,
Другие же — лицо его и ноги омывали;
Вода лилась от родника и жадно ее пили[186],
Надеясь, что отваги им придаст такое средство.
И мальчик старую свою переменил одежду:
220 Накидки легкие[187] надел, чтоб чувствовать прохладу,
Поверх — накидку красную с краями золотыми[188],
Кайму ее усеяли[189] жемчужины большие,
А воротник был амброю и мускусом[190] надушен,
Не пуговицы были там — жемчужины большие,
225 И окружало золото отверстья для застежек.
Нарядны были и чулки[191] — их грифы украшали,
И камни драгоценные усеивали шпоры —
Рубины. красовались там на золотой чеканке.
А между тем сильней всего желал отважный мальчик
230 Домой вернуться к матери, не причинить ей горя,
И спутников призвал своих скорее вскачь пуститься.
Как голубь, белоснежного коня переседлал он,—
Блистали драгоценности на лошадиной челке[192],
А среди них бубенчики висели золотые,
235 Бубенчики несчетные, и звук их раздавался
Чудесный, восхитительный и всех вокруг дививший.
Зелено-розовый платок[193] из шелка был на крупе,
Седло собою покрывал и защищал от пыли,
И скрепки[194] были на седле с уздечкой золотые,
240 И жемчуг ювелирную ту украшал работу[195].
Был смелости исполнен конь[196], резвился без боязни,
Искусством верховой езды владел прекрасно мальчик;
И кто ни видел отрока, давался диву, глядя,
Как твердой воле всадника был резвый конь покорен,
245 Как юноша[197] в седле сидел, что яблочко на ветке[198].
И вот направились они назад в свое жилище,
Сначала слуги-отроки, построенные рядом,
За ними дядя поскакал, отец героя — сзади,
Посередине — юноша, блиставший словно солнце;
250 Копье он с позолотою и с лезвием двуострым[199],
Зеленое, арабское, рукою поднял правой;
Людские взоры радовал, приятен был в беседе,
И взглядом мускус источал, и весь благоухал он[200].