Дигенис Акрит [Византийская эпическая поэма]

Книга пятая [337]

Воистину, лишь суету[338] несет с собою юность,
Коль к беспорядочным она стремится наслажденьям,
Но всякий, кто уверенно ее браздами правит,
Неуязвимым для страстей всегда остаться сможет,
5 А после смерти свой удел получит[339] в вечной жизни
Взамен позорных, суетных и грязных наслаждений.
Кто ж предается суете, бессмертья не достигнет,
Как не потухнет тот огонь, который гасят маслом,
Не может избежать греха погрязший в наслажденьях,
10 А грех — лишь пища для огня, палящего распутных.
Случилось так, что и Акрит, достойный изумленья,
И наделенный щедрыми всевышнего дарами
Ослабил власть[340] над юными порывами своими
И безрассудно согрешил, свершив прелюбодейство.
15 Но вот, когда раскаянье героем овладело,
То признаваться встречным он в своем проступке начал —
Не для того чтоб хвастаться, но ради покаянья.
И вот однажды на пути каппадокийца встретив[341],
О прегрешении своем решил ему поведать
20 И начал со смирением вести повествованье:
«Когда по воле собственной с отцом я разлучился
И жить в уединении задумал на границах,
Однажды захотелось мне в глубь Сирии проникнуть[342],
Пятнадцатый пошел мне год[343], когда случилось это.
25 Достигнув на пути равнин Аравии[344] безводных,
В привычном одиночестве я ехал по дороге,
Верхом на лошади сидел, рукой копье сжимая.
Охвачен жаждой сильною — палило солнце жарко—
Вокруг оглядывался я, искал воды желанной
30 И, вот, заметив дерево, а рядом с ним трясину,
Решил, что воду там найду, коня погнал быстрее
И не ошибся: к финиковой пальме я подъехал,
А у корней ее ключом источник бил чудесный.
Приблизился я к роднику и слышу вдруг рыданья
35 И скорбные стенания с несчетными слезами,—
То дева горько плакала красы необычайной.
И мне почудилось тогда, что призрак предо мною[345],
Велик был страх, и волосы мои поднялись дыбом,
Всегда меня хранившее оружие извлек я,—
40 Безлюдно было в месте том, дремучем и лесистом.
Но вот увидела меня, вскочила она сразу,
Одежды стала поправлять, в порядок привела их
И осушив платком глаза от слез неудержимых,
Заговорила первая и радостно сказала:
45 «Откуда, славный юноша[346], куда один идешь ты?
Должно быть не любовь тебя приводит в это место,
Но верно оказался здесь по воле ты господней,
Чтоб мне несчастной принести в пустыне избавленье.
Не уходи же, господин, слова мои послушай,—
50 Подробно расскажу тебе о всех своих невзгодах
И небольшое хоть найду я в скорби утешенье:
Другому горе выплачешь — и на душе полегче».
И радость я почувствовал, слова ее услышав,
И убедился — зрение меня не обмануло;
55 Без промедленья спешился, обрадованный встречей,
Та несказанная краса души моей коснулась:
Казалось, будто предо мной любимая вторая[347].
И привязал тогда коня я к дереву, за ветку,
Между корнями дерева[348] копье свое поставил
60 И, жажду влагой утолив, сказал слова такие: