Дигенис Акрит [Византийская эпическая поэма]

И била по лицу себя, рвала от горя кудри.
А я пытался, как умел, отчаянье умерить,
И руки девушки отвел от кос ее прекрасных,
На перемену к лучшему вселял в нее надежду.
155 Спросил я: «Сколько дней прошло с тех пор, как соблазнитель
Тебя покинуть здесь посмел, оставив одинокой?»
И отвечала девушка, опять вздыхая тяжко:
«В пустыне этой десять дней живу и не видала
Тут из людей я никого, но одного тебя лишь,
160 Да старика какого-то — вчера прошел он мимо,
О сыне рассказал своем,— арабами недавно
Был схвачен тот и у врагов теперь в плену томится.
И вот в Аравию[356] старик спешил на помощь сыну;
Когда ж услышал от меня о всех моих несчастьях,
165 Сказал, что встретил юношу вблизи Влаттоливади[357],
Высокого и светлого,— пять дней с тех пор минуло,—
Верхом тот был и вел коня другого за собою;
Мусур[358] напал на юношу, мечом поверг на землю,
И если б юный там Акрит не оказался рядом,
170 В единое мгновение лишился б жизни отрок.
Сомненья никакого нет, что он и есть предатель,
Свидетельство надежное тому — его приметы.
О горе, горе! Жалкая и бедственная участь!
Лишилась благ я жизненных и счастье потеряла,
175 Красы лишилась, не вкусив плодов ее желанных,
Как молодое деревцо, безвременно засохнув».
Так говорила девушка, неудержимо плача,
Когда арабы[359] вышли вдруг из зарослей болотных,—
У каждого — копье в руке, и было их сверх сотни;,
180 Напали на меня они, как грифы на добычу,
Тут конь перепугался[360] мой, и обломал он ветку
И на дорогу выскочил, когда его поймал я;
Вскочил не медля на коня, копьем вооружился
И бросившись на воинов, лишил я жизни многих;
185 А кое-кто узнал меня и раздались их речи:
«Безмерно мужество его, отвага несравненна,
Легко Акрита в нем узнать — теперь мы все погибли!»
И прочие, услышав их, к болоту побежали,
И побросали многие щиты свои и копья,
190 Не медля ни мгновения в своем постыдном бегстве.
И видя, что исчезли все и что один я снова,
Назад пошел к источнику, где девушку оставил,—
А девушка тем временем на дереве укрылась[361]
И видеть хорошо могла исход того сраженья.
195 И вот, заметив, что один назад я возвращаюсь,
Спустилась с дерева она, навстречу поспешила
И стала умолять меня, промолвив со слезами:
«Послушай, повелитель мой, принесший мне спасенье,
Коль правда, ты и есть Акрит, который спас от смерти
200 Возлюбленного моего, коль ты и есть тот самый,
Пред именем которого трепещут аравийцы,—
То заклинаю я тебя, скажи мне, не скрывая:
Принес ли смерть меча удар, Мусуром нанесенный?»
И поражен я был тогда и изумился, видя,
205 Сколь сильной эта девушка охвачена любовью
К тому, кто небывалые ей причинил страданья,
С родителями разлучил, лишил ее богатства,
Обрек на одиночество в глуши непроходимой,
Где оставалось ей одно — погибнуть невиновной.
210 И вот тогда-то в первый раз о женщинах узнал я[362],
Что любят горячей они намного, чем мужчины,
Но губят их привязанность разврат и беззаконье.
И отвечал я: «Девушка, не надо больше плакать,
Не надо горевать о нем — спасен моей он силой.
215 Я — тот, кто смертью покарал заслуженной Мусура,
Грабителя, разбойника,— никто ведь не решался
По тем дорогам проходить, которые он занял.
Я от жестокой смерти спас того, кого ты любишь —
За что, не ведаю! Кого не можешь позабыть ты,
220 Возлюбленным зовешь, хоть он — лишь ветренный мальчишка.
Но волю выполню твою, к нему тебя доставлю
И взять обратно повелю, женой законной сделать,
Когда оставишь[363] веру ты ничтожных эфиопов».
Услышала она меня и, радости исполнясь,
225 Ответила: «Владыка мой, заступник величайший,
Уж приняла крещение божественное прежде,
Чем с ним соединилась я,— просил о том любимый;
Такая страсть владела мной, что я без колебаний
С охотой исполняла все любимого желанья,—
230 Ведь для него родных своих и близких я забыла».
Когда ж услышал[364] я, мой друг, из уст ее об этом,
То словно пламя жгучее в мое проникло сердце
И к страсти повлекло меня и к беззаконной связи.
Сперва обуздывал свои несдержанные мысли
235 И избежать хотел греха, насколько сил хватило,
Но разве хватит сил травы с огнем ужиться жгучим?
И вот, лишь девушку к себе я посадил на лошадь
И в путь мы с ней отправились, поехав к Халкургии[365] —
То место было в Сирии, от нас неподалеку,—
240 Не знаю, стало что со мной: огнем пылало тело,
Заполонила страсть меня, росла неудержимо,
И лишь пришлось[366] короткую нам сделать остановку,
Возжаждал взор мой красоты, а слух мой — сладкой речи,
Объятий руки жаждали и поцелуев губы;
245 Дал волю недозволенным запретным я поступкам,
И совершились все дела, исполнились желанья,
И беззаконием была осквернена дорога
Из-за поддержки сатаны, из-за души беспечной,
Хоть, как умела, девушка противилась насилью,
250 Взывая к богу и зовя родительские души.
Вот так-то недруг вечный наш и покровитель мрака,
И рода человеческого злобный ненавистник
Заставил позабыть меня о том, что есть всевышний,
О том, что страшный суд придет, настанет час возмездья,
255 И наши сокровенные откроются проступки
Пред ликом светлым ангелов и перед каждым смертным.
И снова мы пустились в путь, достигли Халкургии,
И соблазнителя ее мы вместе отыскали
(А отрок этот сыном был стратига Антиоха,
260 В плену томился тот стратиг и смерть у персов встретил)[367];
Ведь спас когда я юношу от страшного Мусура,
Перед лицо ему свое явиться не дозволил,
Но беззаконие его пред всеми обнаружил
И передал спасенного друзьям своим на время,
265 Чтоб он, пока я не вернусь, остался вместе с ними[368].
«Запомни: коль от девушки избавиться захочешь,
Клянусь спасителем Христом,— не жить тебе на свете!»
И приказав, чтоб девушку он обижать не вздумал,
И много наставлений дав, его я там оставил.
270 Теперь же снова приказал ему, чтоб не бесчестил,
Но в жены взял ее себе, согласно обещанью.
И рассказал тогда друзьям, как девушку я встретил,
Как мною спасена была она от аравитов;
Что ж не годилось говорить — я обошел молчаньем,
275 Чтоб не терзался юноша сознанием позора.
Богатство все великое им передал обоим,
Которое взяла она, оставив дом свой отчий;
Вернул обоих скакунов, что им принадлежали,
И вновь заставил юношу поклясться перед всеми,
280 Что никогда не нанесет он девушке бесчестья.
И вслед за тем вернулся я назад к своей супруге,—
В то время середина уж апреля приближалась,
И обвинитель был со мной — вины моей сознанье.
Оплакивал я с горечью поступок тот запретный,
285 На солнце стоило взглянуть — глядел в свою я душу
И стыдно было, что ущерб ей причинил великий.
Решил я в скором времени переменить жилище,
Ведь знала хорошо она[369] о связи беззаконной,
И, вот; уйдя со старых мест, пошли искать мы новых».