Хотя попытки идентификации главного героя с каким-либо определенным историческим лицом крайне ненадежны, это отнюдь не исключает влияния на образ Дигениса тех или иных черт реальных исторических лиц. Весьма возможно, например, что самое имя Василий, данное герою при крещении,— свидетельство популярности, которой был окружен в X—XI вв. основатель Македонской династии Василий I. Дигенис убивает на своей первой охоте оленя, на глазах императора он укрощает дикого коня, и все это, весьма возможно,— отражение сходных подвигов, приписываемых историками Василию I (не исключено, впрочем, что наоборот, историческая традиция следовала в данном случае за эпической).
Вряд ли связано с каким-либо определенным лицом и самое имя Дигенис — «двоерожденный»; скорее всего оно отражает традицию смешанного происхождения литературного героя. Таков царь Кир у Геродота; «двоерожденным» называет в 70-х годах X в. историк Симеон Магистр византийского императора Льва V (813—820); один из популярнейших в житийной и фольклорной литературе святых-воинов, Георгий — сын перса и гречанки. Отметим, кстати, что культ последнего особенно усиливается в интересующую нас эпоху; в поэме Георгий назван защитником и покровителем Дигениса (I, 23; VI, 701), который, убивая дракона, повторяет самый известный подвиг Георгия. Двоерожденных героев знает и эпос других народок — таковы, например, герои «Шах-намэ» — Рустем, Зохраб, Исфендиар и т. д.
Итак, Дигенис Акрит предстает в поэме как олицетворение отваги, силы, благородства византийских воинов-акритов, как герой символический, хотя и окруженный совершенно реальной обстановкой. Что же касается образа Дигениса в новогреческих народных песнях, а также в «Девгениевом деянии», то здесь он — чисто фольклорный персонаж.
Гораздо больше ассоциаций с историческими лицами вызывают родичи Дигениса.
Мать героя — дочь каппадокийского стратига, имя которого в ГФ — Антакин (по-арабски — «антиохиец»), А и Т называют его «по-сирийски» Аароном, а «по-гречески» Андроником. Как и его жена, он ведет происхождение от Дук — одного из самых знатных византийских семейств, возводившего свой род к императору Константину Великому (306—337). Среди его предков названы ш Киннамады — также знатный византийский род, по-видимому, парфяно-армянского происхождения. Дед Дигениса впадает в немилость у императора и умирает в ссылке; виною тому доносчики (Э 140 называет причиной его ссылки мятеж войска). Младший сын его (в Т и А старший) — Константин, которого поэма выделяет среди других братьев. Персонажи эти напоминают нам исторических представителей семейства Дук — Андроника и его сына Константина. Первый также был стратигом на востоке империи и прославился, в частности, победой над арабами при Марате в 904 г. Позже он был оклеветан фаворитом Льва VI Самоной (886—912) и, боясь императорского гнева, бежал в 907 г. в Багдад, где был заключен в тюрьму со своими родственниками и вскоре умер. Сыну его Константину удалось бежать на родину и достичь Константинополя: там он погиб во время восстания 913 г. У нас, разумеется, нет оснований идентифицировать с ними деда и дядю Дигениса, но вполне возможно, что предания об этих популярных в народе героях дали материал для византийского эпического творчества (вспомним песнь о родившемся в неволе сыне Андроника[534]).
Возможно, еще один намек на историческое лицо содержит имя прадеда Дигениса с отцовской стороны. Это — «чудесный» Муселом (он упоминается в Т, А и 3). Перед нами, очевидно, прозвище, употребительное в знатном армянском роду Кринитов. Один из членов этого рода, Алексей Муселе, стоял в конце VIII в. во главе каппадокийских войск; он участвовал в восстаниях против Константина VI (780—797) и Ирины (797—802), но потерпел поражение и был ослеплен. Внук его, тоже Алексей Муселе, был зятем императора Феофила (829—842); он воевал в Италии, сделал блестящую карьеру при дворе, затем попал в немилость и окончил свои дни в монастыре. Здесь опять-таки нет оснований приписывать генеалогии Дигениса историческую реальность — византийские источники, например, ничего не говорят о родстве Дук и Кринитов; но не исключено, что и судьбы Алексеев, особенно старшего, во многом схожие с судьбой исторического Андроника Дуки и Андроника — деда Дигениса, могли отразиться в эпосе. Предками Дигениса названы в Г, i, 3 также Кирмагистры; это, скорее всего, употребительное в Византии семейное прозвище, происходящее от известного титула (магистр). Подразумевал ли автор поэмы здесь какое-нибудь конкретное историческое имя — сказать трудно.