И вся проблема в том, что есть нечто в окружающем нас мире, некий образ, который действует на сознание, как лимонный сок на устрицу. Раз — и сжалась в комок.
Только фокус в том, что без сознания личность не существует. Личность без сознания — как голый человек в приличном обществе. Одно дело элегантно обнажить экстерьер, что делают женщины в поисках самцов. Другое — заявиться вообще голым. Это нестерпимо стыдно и холодно. И наше «я» лихорадочно напяливает на себя все, что успеет найти в чулане. И на свет рождается новый человек. Как говорят звезды эстрады: «Я сменил имидж». Был приличным мальчиком, стал — лохматым рокером. Торговала в киоске на вокзале в Урюпинске, стала женщиной-вамп и запела хриплым сопрано. Хорошо, если переодевание прошло удачно и на ура воспринято окружением. А если нет — госпитализация. Потому что не важно, как ты себя позиционируешь, важно, как тебя воспринимает мир.
— И этому психиатру удалось переплюнуть Юнга?
— Более чем. Только мир этого не признал. — Хантер, пригубив вино, добавил: — Он не дал миру шанса.
— Лег на дно?
— В некотором роде.
Алексей не удержался и обвел комнату взглядом. Дизайн настолько стилен, что уже неприлично спрашивать, откуда деньги.
— Похоже на сон? — усмехнулся Хантер.
— Есть немножко.
— Ну так проснись.
— Не хочу.
Хантер издал короткий смешок.
— Продолжаем лекцию?
Алексей кивнул.
— Итак, вся проблема в том, что у человека разум разделен на два части: сознание и подсознание. И в этом уникальность хомо сапиенса. Видел мартышек в цирке? Так вот, обезьяна в юбочке, которую учат грамоте, — дебил по человеческим меркам. Но и человек, заблудившийся в джунглях, для обезьян — сошедший с ума дегенерат. Вместо того, чтобы сидеть на ветке, жевать банан и ловить блох, как нормальный примат, он бредет черт знает куда, и при этом голова его забита всякой всячиной, не имеющей никакого отношения к данному месту, времени и обстоятельствам.
Большая часть спасенных при кораблекрушениях сошли с ума раньше, чем начали умирать от голода. Почему? Потому что грезили, строили планы, изводили себя воспоминаниями и планами на будущее. То есть их сознание продолжало функционировать в полном отрыве от реальности.
Итак, человек — это сошедшая с ума обезьяна. И жить мы можем только в своем мире, созданном в результате работы нашего сознания. Но в мире дикой природы, где нет личности, а есть вид, где действует иррациональный закон выживания, отдельный человек и его отдельный разум обречены.
Человека свести с ума очень легко. Но что лишило разума обезьяну? Вернее, что расщепило ее разум на две части: сознание и подсознание? Вот в чем вопрос. И он стоит Нобелевской премии. Ответь на него, и ты поймешь, почему человек болеет шизофренией. И найдешь тот самый сигнал, условный раздражитель, что стопроцентно расщепляет сознание.
— А что это даст? Кроме Нобелевской премии, конечно? — спросил Алексей.
Хантер выставил вперед челюсть и набычился. Могучие бицепсы вздулись каменными буграми. В этот миг он стал очень похож на Бенито Муссолини.
Дуче держал паузу, впитывая внимание публики, как аромат цветов.
— Власть! — по-бульдожьи рявкнул он. — Власть, которая не снилась ни одному диктатору. Только представь себе, не нужен аппарат подавления: суды, армии, милиция, КГБ. Нет нужды кормить Агитпроп, всех этих непризнанных гениев перетолмачивания Маркса — Ленина и слагателей исторических мифов. Представь себе, что ты, как Гудвин способен создать Изумрудный город по индивидуальному проекту для каждого или один Бухенвальд на всех. Ты можешь являться в каждый дом неопалимой купиной или вещать на всех подданных разом с облака. Твои слова будут высекать на скрижалях и тысячи секущих себя кнутами адептов будут носить их по улицам городов, носящих твое имя. Каково, а?
— Невкусно. — Алексей отодвинул плоское блюдечко с остро пахнущими шариками, густо присыпанными травами.
Хантер снял с себя маску Великого Отца нации. Вздохнул.
— Вот и нашему психиатру показалось, что открытие попахивает, как больничный халат маниакального параноика. И самое страшное состояло в том, что идея лежала на поверхности. Странно, что до ее не подобрали раньше.
— А потом нашего друга нашли и сделали предложение, от которого он не смог отказаться.
— Нет, его не нашли. Но открытие сделали другие, это было неизбежно. И как опасался, от чего и бежал наш психиатр, открытие сразу же досталось спецорганам. У них просто тяга к высокоэффективным методикам управления человеком. Сами биороботы идеи Государства и всех хотят превратить в свое подобие! — Хантер брезгливо поморщился. — Пакость в том, что все очень просто: блокируешь сознание и лепишь из подсознательных образов нужную тебе личность. Причем, как при крайней форме шизофрении, человек уже не отличает виртуальную, навязанную реальность от действительно существующей. Вот, например, ты уверен, что находишься в подземном раю, наслаждаешься японской кухней и умной беседой, а не пьешь тухлую водку в канализационном колодце с мрачным бомжом. Уверен? А вдруг я дам тебе таблетку, и мираж рассеется, и ты действительно окажешься на помойке?
Алексей потыкал ладонь палочкой для еды.
— Не доказательство. — Хантер покачал головой. — Тактильные ощущения, боль и в клубе «Стеллаланд» были реальны. Но все казалось тебе дурным сном. Слушай, а может, ты до сих пор спишь у себя дома, а? Или до сих пор валяешься в обмороке на асфальте у метро «Аэропорт»?
Алексей промолчал. Ответа у него не было.
— Ладно, не напрягайся, — улыбнулся Хантер. — Иначе, продолжая логическую цепочку, мы дойдем до того, что ты еще спишь в маминой утробе. Все дело в том, что реальность — это то, что мы все вместе согласились считать реальностью. Социально одобренная иллюзия, коллективное добровольное помешательство — вот что такое реальность. Типа всенародных выборов очередного спасителя отечества. Отечество — это иллюзия. То, что отечество находится в опасности — еще одна иллюзия. Ну, а то, что отечество спасет очередной кремлевский квартиросъемщик — уж совершенная иллюзия. Для личности реальна только она сама, у отдельно взятого человека — есть биография, но нет истории. Мир — это то, что отразилось в моем сознании. А мое сознание — это то, чем и как меня научили видеть мир. Ты хоть что-нибудь понял?
— Только то, что мы все сошли с ума, когда еще были обезьянами.
Хантер коротко хохотнул.
— Уже кое-что. Потому что именно в этом и состояло открытие. Расщепление единого разума на аналитически-ассоциативную часть — сознание, и рудиментарную — подсознание произошло в раннем неолите, до этого мозг нашего предка ничем не отличался от мозга других гоминид. И рост лобных долей мозга произошел взрывообразно, за какую-то тысячу лет, что по сравнению с предыдущими этапами развития — мгновенье. И память об этой эволюционной катастрофе, выкинувшей человека из лона природы, навсегда с нами. Как первородный грех.
Кстати, библейский миф прямо указывает, что люди познали Добро и Зло, то есть научились расщеплять единое на составляющие, то есть анализировать реальность. Отсюда наши наука, техника, законы — все, что мы построили, чтобы оградить себя от Природы.
Хантер замолчал. Прощупал взглядом Алексея. Осмотр, очевидно, его удовлетворил.
— Но вернемся к бедной обезьяне, сошедшей с ума, — продолжил он. — Только представь, это дигиталу труда не составит, что в тебе появилась еще одна личность, еще одно сознание, посвоему видящее мир. Допустим: опер и серийный маньяк. И так, у всех животных — один разум, а у тебя — два. Плохо это или хорошо? Плохо, если они воюют друг с другом. Отлично, если разделить их по специализации: одно пусть отвечает за анализ реальности согласно общественным нормам, а второе будет хранить прошлый звериный опыт, так, на всякий случай. Все идеально, но страх, рудиментарный страх о родовой психотравме остался. Человек, кем бы себя ни мнил, для подсознания так и остался сумасшедшей обезьяной. И она, дикая, коварная, всеядная тварь, скрытая в темных безднах нашей родовой памяти, обшаривает реальность в поисках того знака, образа, раздражителя, что свел ее с ума. Находит, или ей кажется, что нашла, и мы получаем нового клиента в психбольнице с диагнозом шизофрения.