— Живут же люди, — с завистью вздохнул Ронин.
Мимо медленно протащился милицейский «уазик». Сидевший рядом с водителем мент прижимал к животу огромный арбуз. Наряд свернул к пруду, скорее всего, уничтожать оброк, взятый с бесправных «арбузников», и растрясти на что-то более существенное разгулявшихся шашлычников. На чужака в черном с сумкой на плече внимания не обратили. Очевидно, из-за светлых волос.
Ронин неспешным шагом двинулся вдоль строя домов.
Поднял взгляд к небу. Вызвездило, как в деревне или на берегу моря. Небо было иссиня-черным, совершенно немосковским, все усеяно россыпями ярких, ясно видимых звезд. Между созвездием Кассиопеи и Большой Медведицы плыла низкая, яркая, со стальным отливом, звезда.
Ронин остановился. Прямо над головой проходила высоковольтная линия. Новый район, предмет гордости и престижа мэра, питался от собственной ТЭЦ, три трубы которой мигали алыми лампочками невдалеке.
Звезда легко, как шарик ртути, разделилась на четыре маленькие звездочки.
— Не повезло, ребята, — Ронин подмигнул звездочкам радара.
— И я говорю, американцы все небо засрали! Смотреть тошно, м-ля, — раздался испитый голос.
Зашуршала трава. На четырех конечностях на тротуар выбрался мужичонка в спортивных штанах и болтающемся на голом теле пиджаке. Не без труда перевел себя в вертикальное положение. При этом стал напоминать своего далекого предка австралопитека: голова маленькая, сутуленький, руки чуть ли не до колен. Колени тоже слабенькие, с остро выступающими коленками.
— Слышь, командир, дай рубь на пиво, — пробормотал австралопитек так, словно только вчера научился членораздельной речи. — Или сразу «чирик». Я тады себе водки куплю.
Ронин молча сунул в протянутую лапку комок банкнот, все, что частник дал сдачей с пятисотки.
Австралопитек тупо уставился на деньги. Долго и старательно шевелил низкими надбровными дугами. Наконец родил мысль:
— Я же помру!
— Уж постарайся, — усмехнулся Ронин.
Обошел крепко задумавшегося представителя местной фауны и двинулся дальше.
Надо было найти логово. Свое. Логово Хантера сейчас, наверняка, уже выгорело дотла.
Ронин знал, что в недрах юго-запада Москвы укрыт целый подземный город, многоуровневый бункер на сто тысяч человек строили на случай ядерной войны. Там есть все: жилые отсеки и производственные помещения, силовые установки, резервные системы связи, запасы провизии и оружия. Конечно, за давностью многое далеко от идеального состояния, но все же лучше, чем ничего. Главное, что в бетонных лабиринтах можно скрыться от радара и охотников. Одному протянуть в казематах не проблема. Но можно попробовать прожить и целой армией. В конце концов, именно для этого бункер и строился.
Из подземного города можно выйти на поверхность через тысячу замаскированных люков. Один такой Ронин знал.
Год назад в роще на окраине новостроек бывший сокурсник «накрыл поляну» по случаю командировки в Чечню. Был он из местных, квартиру дали от райотдела, на что и купился, и как старожил показал достопримечательность — обычный канализационный колодец, почему-то торчащий прямо в голом поле. С пьяных глаз полезли, прошли метров десять по трубе и наткнулись на бронированную дверь. Гидравлический замок на двери кто-то до них уже попробовал на слом. Дверь поддалась с полпинка. Но входить в совсекретный коридор не решились, слишком мало выпили для такого приключения. Но отчетливо запомнилось, что воздух в коридоре был сухим и теплым.
Знакомый из Чечни не вернулся. Остальные участники проводов были людьми случайными, за давностью никогда не вспомнят, с кем пили. Значит, быстро вычислить логово не смогут. А через неделю, когда он освоится в новом для себя мире, будет уже поздно.
За год район заметно разросся. Улица недостроенных домов, освещенных прожекторами, вытянулась до самой рощи. Пустые глазницы окон смотрелись бойницами, из которых на чужака уставились сотни целящихся глаз. То и дело зловеще вспыхивали бенгальские огни электросварки. Стальные цапли кранов, повизгивая лебедками, сновали между остовами башен.
Ронин посмотрел на вывеску универсама. Ниже желтой луны с логотипом светилась цифра «двадцать четыре». Долго думать не надо — круглосуточный. У входа, в импровизированном кафе под открытым небом, пьяно и громко гульбарила местная молодежь.
Он размышлял, стоит ли заскочить в последнюю торговую точку на пути в подземный мир, и если да, то что именно купить в дорогу, и краем глаза зацепил еще одну рекламу в глубине двора уже заселенной многоэтажки.
В темноте помигивали оранжевые буквы:
Ронин поправил сумку на плече. В сумке тихо клацнул металл.
Универмаг назывался тоже не по-русски — «Патерсон». Из двух чужеродных слов он выбрал то, что ближе и понятней. И свернул с тротуара во двор, густо заставленный спящими машинами.
На детской площадке кипела любовь: скрипели качели, сопели, гудели и громко охали, кто-то тонко повизгивал в беседке.
— Люди, а что там такое? — обратился Ронин к смутно видимым фигурам.
— Интернет-кафе, — после паузы ответил ломкий голос.
Непонятно почему остальные обитатели беседки развязано заржали. Больше всех старались девчонки.
Ронин подошел к ярко освещенному крыльцу. На двери, действительно, висела табличка — «Интернет и кофе». В окнах, за плотно закрытыми жалюзи плавали тени.
В крохотном баре тихо играла музыка и интимно светились бра на стенах. В том, что проектировалось как однокомнатная квартира, едва уместились стойка и три столика. Вдоль окна тянулся полукруглый диван. На нем с вытянутыми лицами и поблескивающими от выпитого глазами сидели три молодые мамаши, явно одиночки. Видимо, уложив детей спать, прибежали культурно скоротать вечерок и по-быстрому с кем-то познакомиться. Судя по тоске на лицах и количеству пустых стаканов, вечер на заладился. Знакомиться было не с кем. Единственный посетитель, кавказской наружности господин в адидасовском костюме, клевал носом за отдельным столиком.
Бармен был не в счет. Он, подперев кулаком щеку, уткнулся в телевизор. На экране игроки в красном гоняли по полю игроков в белом. Мяч летал между ними сам по себе.
Три пары женских глаз уставились на Ронина. Три подруги уже дошли до состояния хорового исполнения девичьей печальной: «Вот кто-то с го-о-рочки-и-и спустился-а-а!» А тут на деревню явился некто высокий, плечистый, с бобриком выбеленных волос да еще в защитно-штурмовом комбезе. Самая изможденная несложившейся личной жизнью мамка нервно икнула.
Ронин, чувствуя на спине и ягодицах покусывающие взгляды, прошел к стойке. Сел на высокий табурет, сумку положил на соседний.
Бармен оторвал взгляд от экрана.
— Какой счет? — поинтересовался Ронин.
— Лучше не спрашивай, — печально вздохнул бармен.
— Тогда наливай.
Бармен изобразил на сонном лице ожидание.
— Амстердам, — почти по слогам произнес Ронин.
Брови бармена поползли вверх.
— Амстердам?
Ронин, опустив веки, кивнул.
— Амстердам, — хрипло выкрикивает обладательница оранжевых волос.
Руки бармена ныряют под стойку, выставляют подставку с лабораторными колбами. Внутри них колышется изумрудная жидкость.
— Коктейль «Амстердам». Одна ошибка и тебя нет, — с милой улыбкой шутит бармен.
— Пошел ты, — роняет оранжевоволосая.
Указательный палец с черным хищно заостренным ноготком плывет над пробирками. Клюет крайнюю.
Динь-динь-динь.
— Ты хорошо подумала, Эш? — с притворным страхом спрашивает бармен.
Кивок оранжевой головы.
— Скажи волшебное слово, детка.
— Фак, — четко артикулирует Эш.
Бармен скалит зубы. Насыпает в колбу пригоршню ледяных алмазов. Вытаскивает из подставки, толчком придвигает к девушке.