– Разместите внутри сетки трех или четырех южанцев. Они будут ходить случайным образом и время от времени кто-нибудь из них будет подавать голос, а ты – угадывать, где он находится.
– Буду рад уступить место, – сказал Сэт. – Далия? Можешь узнать, есть ли среди них желающие и объяснить новые правила.
Он откатил тележку в сторону. Пока Далия беседовала с потенциальными участниками, Икбал забежал внутрь ограждения и подправил линии сетки, смазанные движением ремней.
В итоге Икбал, Марко и Лана заняли места на игровом поле. Они разбрелись в разные стороны от Тео, подняв облака пыли и окружив его неразберихой восьминогих шагов. По сигналу Далии они замерли, и Лана издала короткое уханье.
– Пять, три? – с сомнением спросил Тео.
– Точно!
Далия перевела вердикт южанцам, и игра продолжилась.
Иногда Тео ошибался на один квадрат, но более серьзеных погрешностей не допускал. Сэт был изумлен; он всегда знал, что слух его поперечника превосходит его собственный, но никогда не думал, что способность находить предмет в темновом конусе по его эхо работает и вне конуса, на предметах, издающих собственные звуки. Какие бы удобства ни приносил ходоку и поперечнику доступ к зрению компаньона, сами поперечники, по-видимому, сохранили доставшийся им от предков талант выявлять местоположение любого источника звука, вне зависимости от направления.
– Я хочу попробовать! – воскликнула Далия.
Ада недовольно заворчала, но отказывать не стала. Икбал отнес Тео в сторонку и положил Аду на тележку, где раньше лежал Сэт; когда Ада самостоятельно откатила тележку в центр сетки, Икбал достал небольшой деревянный экран с осевым краем и поставил его перед лицом Ады, чтобы заслонить ей обзор.
Южанцы разошлись по трем углам сетки и, объявив свои координаты, продолжили играть, как раньше. Далия давала ответы на обоих языках и поначалу справлялась с задачей куда хуже Тео, но на девятой или десятой попытке начала постепенно делать успехи.
– Это может и правда сработать, – тихо произнес Сэт. Тяжелые усилия не пропали впустую, но какое бы облегчение ему ни приносила эта мысль, бросать здесь Далию ему не хотелось так же сильно, как и Аду. – Ты смог бы жить среди южанцев, будучи единственным поперечником? Не имея возможности говорить на своем языке? Завести семью? Лишиться света?
– Нет, – признался Тео. – Но у нас с Далией разные истории. Какой язык для нее будет «своим» – наш или южанский?
– Если бы Ада осталась, у них, по крайней мере, был бы шанс когда-нибудь вернуться домой.
– Не стоит недооценивать силу любопытства, и с той, и с другой стороны. Тот факт, что мы собрали все нужные нам измерения, еще не доказывает, что в будущем сюда не снарядят новую экспедицию – при условии, что мы придумаем более безопасный способ попасть в южный гиперболоид. А может, южанцы и сами захотят повидать своих кузенов, пока у них еще есть такая возможность.
– Удачи им с подъемом по склону. – Даже если им будет мешать гравитация, их ноги, по крайней мере, будут находиться в нужных местах, чтобы ухватиться за поверхность.
Далия энергично выкрикивала координаты, теперь уже без ошибок. Но чем счастливее звучал ее голос, тем больнее становилось Сэту при мысли о том, что им придется оставить ее здесь.
Сэт ожидал, что их с Тео независимое существование быстро потеряет свою новизну, но южанцам его появление, судя по всему, казалось настолько занятным, будто они случайно наткнулись на совершенно новое существо. От шума клекочущих зевак череп Сэта сотрясался не меньше, чем от последствий разделения. Один или два раза, пока все остальные спали, он засовывал пальцы в пустой туннель и ощупывал его стенки. Кровотечение прекратилось, и когда Сэт касался кожи – а точнее, той ткани, которой был выстлан туннель, – то не чувствовал боли, хотя сама процедура вызывала отвращение, но по другой причине, из-за непреодолимого ощущения, будто она нарушает естественный пордок вещей. Он опасался, что разрыв поверхности может обернуться инфекцией, но не меньше боялся и того, что она может неправильно зажить – настолько удачно, настолько и основательно и герметично, что когда Тео вернется на прежнее место, восстановить связи уже не удастся.
Какую бы боль или сомнения ни чувствовал сам Тео, эти эмоции он предпочел держать при себе. Когда загородку наполнило сияние провала, Сэт увидел, как Тео спит в своем диковинном деревянном каркасе, и задумался, каково это, никогда не просыпаться от яркого света.
Далия ничего не говорила о собственных планах, но каждый день бросала Тео очередной вызов в игре с угадыванием координат, будто твердо решила убедить себя в том, что сможет помогать своим друзьям-южанцам, даже согласившись жить в этом новом качестве. Наблюдая за ее игрой, во время которой Ада лежала с закрытыми глазами, Сэт вдруг с небывалой ясностью осознал, чего именно она будет лишена. Великолепная панорама гиперболоида, возможно, была всего лишь фоном, но именно свет был ключом к самому естественному способу восприятия ее компаньонов.